Вернулся в Кливленд, где они с Хейденом выросли. Поселился в квартире на бульваре Эвклида неподалеку от их старого дома, получил работу в магазине «Чудеса Маталовой» — в старой уличной одноэтажной лавке с витриной на Проспект-авеню, торгующей по каталогам, поставляя главным образом товары для фокусников: шутихи, дымовые шашки, шарфы и веревки, карточные колоды, монеты, шляпы-цилиндры и прочее; предлагая вдобавок шуточные подарки, обманки, приспособления и устройства, не отвечающие своему назначению, рискованные двусмысленные игрушки, кое-что для секса. Ассортимент довольно неопределенный, но ему это нравилось. Вполне можно организовать, думал он.
Не хочется ли ему таким же образом организовать свою жизнь? Возможно, не точно таким же, хоть он неплохо разбирается в заказах и поставках, в определенной степени любуется товарами на полках, восхищается карнавальной аурой оккультного хлама, ярких пластмассовых атрибутов мошенника-фокусника и порой, сидя за компьютером в задней сумрачной комнатушке без окон, думает, что такая карьера в конечном счете не совсем пропащая. Он все крепче привязывался к старой владелице лавки миссис Маталовой, которая была в тридцатые годы ассистенткой фокусника и даже теперь, в девяносто три года, сохранила стоическое достоинство распиливаемой пополам красавицы. Добился взаимопонимания с Авивой, внучкой миссис Маталовой, молодой женщиной, полной сарказма, с крашеными черными волосами, черными ногтями и узким печальным лицом, даже подумывал пригласить ее на свидание.
Подумывал вернуться в колледж, получить какую-то степень в сфере бизнеса. Или пройти краткий курс когнитивной терапии.
Поэтому, получив письмо Хейдена, Майлс удивился своему моментальному возвращению на прежний путь. Позже он осознал, что мгновенно вернулся, даже прежде, чем распечатал конверт. Фактически, вернувшись в тот июньский день в многоквартирный дом, где располагалась его квартира, открыв дверцу почтового ящика и увидев письмо среди счетов и рекламных листовок, решил даже не распечатывать. Отложить в сторонку, пусть полежит до поры до времени.
Но нет, нет. Преодолевая три лестничных пролета до своей квартиры, уже разорвал конверт и развернул листок.
«Дорогой Майлс!» — говорилось в письме.
«Майлс! Возлюбленный брат, мой единственный истинный друг, прости за долгое молчание. Надеюсь, ты не возненавидел меня. Умоляю, пойми, в каком тяжелом положении очутился я после нашей последней беседы. Нахожусь в подполье, в глубоком укрытии, ежедневно о тебе тоскую. Только страх за тебя, за твою безопасность удерживает меня от контакта. Я абсолютно уверен, что твои телефоны прослушиваются, электронная почта просматривается и, по правде говоря, даже отправка этого письма рискованна. Знай, что кто-то следит за тобой. Противно говорить об этом, но, по-моему, тебе грозит реальная опасность. О, Майлс, я хотел тебя оставить. Знаю, как ты устал, хочешь жить своей жизнью, заслуживаешь этого. Я страшно виноват. Хотел подарить тебе свободу, освободить от себя, но, к несчастью, все знают, что мы с тобой связаны. Я сейчас по собственной беспечности потерял очень дорогого для себя человека и теперь снова думаю о тебе с большой тревогой. Пожалуйста, будь осторожен, Майлс! Опасайся полиции, правительственных агентств, ФБР, ЦРУ, даже местных властей. Не входи ни в какие сношения с „Эйч-Ар Блок“, ни с какими представителями „Дж. П. Морган“, „Морган Стэнли“, „Голдман Сакс“, „Леман бразерс“, „Меррил Линч“, „Чейз“ и „Сити-груп“. Держись подальше ото всех, кто связан с Йельским университетом. Знаю, ты общаешься с семейством Маталовых в Кливленде, и могу сказать только одно: не доверяйся им! Об этом письме никому не рассказывай! Проклинаю себя, что поставил тебя в столь ужасное положение, но умоляю как можно скорее и как можно тише уехать из Кливленда. Майлс, я в полном отчаянии, что втянул тебя в эти дела, правда. Хорошо бы вернуться обратно и все переделать, быть тебе лучшим братом. Но знаю, шанс потерян, и, боюсь, недолго уже проживу в этом мире. Помнишь Великую башню Каллупиллуки? Возможно, она станет моим последним приютом, Майлс. Может быть, больше ты обо мне никогда не услышишь.
Всегда, вечно твой единственный истинный брат, крепко тебя любящий Хейден».
Вот так.
Что с таким письмом делать? Майлс посидел за кухонным столом, на котором лежал перед ним исписанный листок, всыпал в чашку чая пакетик искусственного подсластителя. Что бы сделал нормальный человек? — задумался он. Представил нормального человека, читающего письмо, и грустно покачал головой. Что можно сделать? — спросил бы себя нормальный человек.