— Что-то не так?
— Ведь ты не хотел меня по-настоящему, правда? — Слова прозвучали с неизбывной горечью.
— Почему ты так говоришь? — Его пальцы больно вонзились ей в плечо.
— По-моему, и так понятно…— Линн не решалась взглянуть на Хуана.-Не лги мне. Ты возбудил меня. Доставил мне удовольствие. Но дальше этого не пошел.-Она замолчала, чувствуя себя до предела униженной, потому что все было именно так, как она представляла.-Ты меня не хочешь, потому что тебе неприятно заниматься любовью со мной…
Она не успела договорить. Хуан резко развернул ее лицом к себе. Взгляд его был пристальным и напряженным.
— Я хочу тебя, дурочка. Просто не желал, чтобы для тебя все началось с боли. Я стремился сделать так, чтобы сначала ты узнала, какое это удовольствие и наслаждение — любить. Но я хочу тебя, очень.
— Тогда почему ты не займешься со мной любовью по-настоящему?
Линн показалось, что Хуан сейчас отодвинется от нее. Но он погладил ее по волосам и посмотрел так, словно пытался проникнуть ей в душу.
— Ты этого хочешь? Хочешь, чтобы я взял тебя, Линн? Вот так?
Он приник к ее губам. Ритмичные движения его языка в точности совпадали с движениями во время любовного акта-как Линн его себе представляла.
— Да,-простонала Линн, когда он наконец оторвался от ее губ.-Да, хочу.
Хуан лег на нее, раздвинув коленями ее бедра. Линн невольно вздрогнула: таким обжигающе горячим было его тело.
— Ты все еще хочешь меня? Несмотря ни на что?
Он испытующе заглянул ей в глаза. Интересно, подумала Линн, сможет ли Хуан когда-нибудь простить ее? Простить ее предательство? Ее недоверие, которым она разрушила все, что между ними было? Ведь он говорил, что не может любить женщину, которая ему не верит. Впрочем, сейчас она не желала об этом думать… Она его жена. И она его любит. Сейчас только это имело значение.
— Да… Да, Хуан. Я хочу тебя!.. — Она прильнула к нему всем телом. А потом он вошел в нее. Быстро и сразу. Время как будто остановилось. Тело, пронзенное болью, на мгновение утратило чувствительность. Линн ощутила, как напрягся и замер Хуан. А потом боль исчезла, а следом пришло… Линн даже не знала, как это определить. Она выгнула спину, подавшись навстречу Хуану, радостно принимая его в себя. Постепенно его движения становились все более уверенными, но ей было мало этого. Мало.
— Тебе нравится?-Если Хуан внешне контролировал свои эмоции, то хриплый голос выдал жгучее нетерпение.
— Еще, Хуан!-взмолилась она, уткнувшись лицом ему в шею. — Пожалуйста. Возьми меня всю, до конца!
Стоило ей произнести эти слова, как Хуан тут же забыл о сдержанности. Он сжал ее бедра, и Линн впервые узнала всю силу мужского желания — требовательного, неудержимого.
Ее тело, которое уже познало беспредельное наслаждение, заключенное в физической любви, радостно и свободно отзывалось на каждое движение Хуана. Они словно слились в единое существо и вместе достигли высот наслаждения. И там, на самом пике, Хуан выкрикнул ее имя, и в его голосе слышалось торжество. Но даже потом, когда все закончилось, Линн не хотела его отпускать. Она лежала в его объятиях, прижимаясь к нему всем телом. Ей хотелось сказать, что она совершила ошибку. Но если она в чем-то и виновата, так только в том, что любит его слишком сильно. Линн отчаянно пыталась отыскать слова, которые убедили бы его.
Но так и не сумела их найти.
Линн проснулась не сразу. Она будто всплыла на поверхность из глубин сна. Тело казалось каким-то чужим. Впрочем, сегодня оно действительно было уже не таким, как вчера. Вчера они с Хуаном занимались любовью с такой неистовой, безудержной страстью, о существовании которой Линн даже не подозревала. А потом она заснула в его объятиях.
Но сейчас она была одна. Дурное предчувствие разом развеяло всю эйфорию сладостного пробуждения. Дверь в спальню открылась. Линн резко села на постели, инстинктивно потянувшись за простыней.
В комнату вошел Хуан с чашкой дымящегося кофе. Он лишь мельком взглянул на жену, и при этом губы его сжались в жесткую линию. Линн поняла, что интуиция ее не обманула
— Прошу прощения за вчерашнее. Мне очень жаль, что все так получилось.
Его сухой и холодный голос вовсе не походил на голос разгоряченного любовника, который шептал ей во тьме ночи, как сильно он ее хочет и как ему с ней хорошо. Хуан смотрел в сторону, упорно не желая встречаться с ней взглядом.
— Это больше не повторится, Линн. И вчера ничего бы не было, если бы…
— …Если бы я не стала тебя умолять заняться со мной любовью,-упавшим голосом закончила за него Линн.
У нее не осталось уже ничего. Только гордость. И эта гордость помогала ей держаться. Она убила любовь Хуана. Что ж, сама во всем виновата. И заслуживает того, чтобы его потерять. Всю жизнь она боялась верить людям. Боялась, что безоглядное доверие сделает ее уязвимой и все закончится тем, что ей причинят боль. И вот, по странной иронии судьбы, она сострадала как раз от обратного-от недостатка, а не от избытка доверия.
— Я бы хотел, чтобы сегодня ты вернулась со мной в поместье,-продолжал Хуан, как будто не услышав ее замечания.-Нам нужно решить кое-какие дела, прежде… прежде чем я тебя отпущу.
Хуан поставил чашку на стол, и Линн показалось, что у него дрожат руки. Интересно, а если сейчас она подойдет к нему и станет ласкать, как он отреагирует? Линн уже убедилась, что физически привлекает его. Но этого ей было мало. Ей нужна его любовь… Погруженная в свои мысли, Линн не сразу поняла, что сказал ей Хуан. Он хочет ее отпустить? Куда отпустить? О чем он вообще говорит?
— Теперь я понял свою ошибку. Я не должен был торопить тебя с замужеством. Мне надо было подождать, пока ты привыкнешь ко мне, узнаешь меня лучше и научишься мне доверять. Просто я недооценил того пагубного влияния, которое оказала на тебя твоя бабушка, и переоценил… твои чувства ко мне.
— Но вчера вечером…
— Вчера вечером мы оба были слегка не в себе. Между нами столько всего произошло, и нам обоим нужна была разрядка. Но хороший секс-это еще не все. На нем не построишь семью. Во всяком случае, такую семью, которая мне нужна.
— Но мы же не можем развестись, — выдавила Линн.
— Почему? Более того, вчера вечером я как раз собирался обсудить с тобой возможность аннулировать наш брак, но…
Изумленная Линн уставилась на мужа. Как он может так спокойно говорить об этом? Да, еще накануне она сама хотела встретиться с адвокатом, чтобы обсудить условия развода. Но теперь поняла, что ей нужен этот мужчина и та предельная близость с ним, которую она испытала вчера, которую она могла бы испытать еще в самом начале их супружеской жизни, если бы ей достало мужества поверить в любимого.
Доверие к человеку-это не слабость, как Линн считала всегда. Это великое мужество, которое требует душевных сил. Она же смалодушничала. И теперь наказана по заслугам. Вот она, великая ирония судьбы! Выходит, Хосефина все-таки добилась своего-разрушила их брак.
Но Линн отказывалась верить, что все потеряно. Должен был быть какой-то выход. Да, нельзя повернуть время вспять. Нельзя вычеркнуть что-то из прожитой жизни. Но исправить ошибки, совершенные в прошлом, все-таки можно. Надо только подумать, как это сделать.
— Хуан, а если… а если у нас будет ребенок?
Лицо Хуана сделалось абсолютно непроницаемым, точно гипсовая маска.
— Меньше всего я хочу, чтобы мой ребенок пережил все то, что мне самому довелось испытать в детстве. Нельзя, чтобы дети росли в семье, где нет любви и тепла. Но ты, безусловно, всегда можешь рассчитывать на мою финансовую поддержку. Независимо от того, будет ребенок или нет.
Все это он произнес таким будничным равнодушным тоном, будто они обсуждали покупку нового дивана. У Линн заныло сердце. Хотелось сказать, что она его любит. Что он ей нужен. Но она не смогла выдавить из себя ни слова. У нее уже не было никакого права говорить ему о своих чувствах. Скорее всего, он просто ей не поверит. Да и нужны ли ему теперь ее чувства? Вчера он буквально сгорал от страсти. А сегодня был холоден и равнодушен, точно каменное изваяние.
— Оформление документов займет какое-то время. А пока я тебе предлагаю вернуться в поместье и жить там как раньше. Моя мама… Я попрошу ее оставаться в Мадриде, пока все не закончится.