Не зная, что сказать, я опустилась в черное круглое кресло возле телевизора. Объяснять им, что стоит за моим странным поведением, мне совсем не хотелось.
– Я не знаю. Просто меня все это не волнует.
– Ты же не бесполая? – спросил Джейкоб.
Я выразительно посмотрела на него.
– Нет.
Он съехал со спинки дивана и подсел к Бриттани.
– Тогда почему тебя это не волнует?
Запихнув в рот оставшиеся чипсы, я попыталась придумать ответ, который не обнаружил бы во мне фригидную ханжу. Но разве я не была-таки фригидной ханжой? Или душевнобольной, как считали некоторые? Как бы то ни было, при мысли о мужских гениталиях меня прошибал холодный пот.
Вот и сейчас я просто взмокла от напряжения. Чипсы вызывали изжогу. Я подумала о том, что надо будет выпить «Тамс»[3]. Перед глазами вдруг встали строчки из вчерашнего письма.
«Лгунья».
Я покачала головой.
– Меня не интересуют эти отношения.
Джейкоб засмеялся.
– Никто не говорит, что они также интересуют Кэма. И никто не предлагает тебе: «Нагибайся, детка, вау-вау».
Бриттани смерила его взглядом.
– Это ты сам придумал?
– Да. Слова мои. Хочу заказать себе футболку с таким принтом. – Джейкоб ухмыльнулся. – В любом случае, я лишь хочу сказать, что Кэм – это такая возможность, которую не стоит упускать.
Я решила, что пора закрывать тему.
– Почему мы вообще об этом говорим? Так получилось, что мы посещаем один и тот же курс, и он живет в соседней квартире…
– И вы с ним в паре до конца семестра, – добавила Бриттани. – Очень романтично, гулять по ночам и смотреть на звезды…
Я напряглась.
– Никакой романтики.
Ее брови взметнулись вверх, и она провела рукой по коротким прядям своих светлых волос.
– Не занудствуй, Дебби Даунер[4].
Я закатила глаза.
– Я лишь хочу сказать, что совсем не знаю его. И он не знает меня. Это просто флирт. Ты вот даже сравнила его с бесплатным велосипедом. Возможно, он такой и есть. Милый и дружелюбный парень. Вот и все. Так, может, мы забудем об этом?
– Ну все, вы меня утомили, – вздохнул Джейкоб, и Бриттани показала ему язык. Сверкнул пирсинг-гвоздик, и я поморщилась, представив, как это больно. – И к чипсам нужен соус сальса.
– В нижнем шкафу! – крикнула я, но он уже был на кухне и хлопал дверцами.
К моему великому облегчению, мы больше не говорили обо мне и моих несуществующих отношениях с Кэмом. С каждым часом мне становилось все уютнее в их компании, и нам даже удалось снова открыть учебники по истории – правда, ненадолго. Ближе к девяти вечера они засобирались уходить.
Бриттани остановилась у двери и вдруг бросилась ко мне. Прежде чем я успела опомниться, она повисла у меня на шее и чмокнула в щеку. Я остолбенела.
– В пятницу будет грандиозная вечеринка, – улыбнулась она. – Обязательно приходи.
Я вспомнила, как Кэм говорил, что будет занят в пятницу, и, поскольку вечеринки были его стихией, видимо, туда он и собирался. Я покачала головой.
– Не знаю.
– Не будь букой, – произнес Джейкоб, открывая дверь. – С нами можно классно отдохнуть.
Я рассмеялась.
– Не сомневаюсь. Хорошо, я подумаю.
– Договорились. – Бриттани помахала мне на прощание. – До завтра.
На лестничной площадке Джейкоб начал тыкать пальцем в дверь Кэма, виляя бедрами и задницей. Я закусила губу, чтобы не расхохотаться. Он продолжал ёрничать, пока Бриттани не схватила его за воротник и не спустила с лестницы.
Улыбаясь, я закрыла дверь на замок. С уборкой я управилась довольно быстро, и можно было ложиться спать. Впрочем, из этого ничего не вышло, потому что сна не было ни в одном глазу, и, поскольку ноутбук и почта стали для меня табу, я села смотреть повторы «Охотников за привидениями», пока меня не убедили в том, что в моей ванной хозяйничает полтергейст. Выключив телевизор, я поднялась с кресла и занялась самым ненавистным делом.
Я ходила из угла в угол, как это часто делала в своей спальне дома. Было очень тихо, так что я могла различить случайные звуки и шорохи, доносившиеся из соседних квартир. Я сосредоточилась на них, не позволяя себе думать ни о чем другом. Сегодняшний вечер был слишком хорош, и мне не хотелось его портить. Да и вообще последние два дня прошли замечательно, если не вспоминать о том, как я врезалась в Кэма. Все складывалось неплохо.
Я остановилась за диваном, только тогда осознав, что делаю.
Рукав рубашки был задран, и мои пальцы обхватывали левое запястье. Медленно, осторожно, я подняла пальцы, один за другим. На коже виднелись бледно-розовые отметины, оставленные браслетом. В последние пять лет я снимала браслет только на ночь и когда принимала душ. Эти следы уже, наверное, не сойдут никогда.
Как и рваный шрам, который прятался под браслетом.
Я убрала руку. Короткий темно-розовый зигзаг тянулся вдоль запястья прямо над веной. Это был глубокий порез стеклом от фоторамки, которую я разбила после того, как первый снимок стал всеобщим достоянием.
Я сделала это в самую тяжелую минуту своей жизни, и это не было игрой. Такая же участь ожидала и правое запястье, если бы горничная не услышала звук разбитого стекла.
На фотографии была я со своей лучшей подругой; той самой, которая в числе первых повернулась ко мне спиной и прошептала слова «шлюха» и «обманщица».
Тогда мне хотелось только одного: покончить с этим раз и навсегда. Мне казалось, не может быть ничего хуже того, что случилось со мной, с чем согласились мои родители, и что пришлось пережить потом. В считаные месяцы моя жизнь разделилась на до и после. Беда в том, что, когда вся школа встала на сторону Блейна, я уже не верила, что может существовать какое-то после.
А что теперь? После оказалось возможным и бесконечным, но стыд медленно сжигал меня изнутри, когда я смотрела на шрам. Самоубийство ничего не решало, и в любом случае моя смерть обернулась бы их победой. Я усвоила этот урок сама, поскольку врачебная помощь даже не рассматривалась. Мои родители, скорее, согласились бы отрезать себе ноги, чем страдать от стыда за свою дочь, которая пыталась покончить с собой, а потом лечилась у психиатра. Немало денег перешло из рук в руки, чтобы сохранить в тайне мое пребывание в больнице.
Видимо, моим родителям было спокойнее жить со знанием того, что их дочь – «лживая шлюха».
Но мне было больно видеть следы собственной слабости, и я бы не пережила унижения, если бы их увидел кто-то еще.
Громкий смех из коридора привлек мое внимание – это был смех Кэма. Я непроизвольно повернула голову в сторону кухни. Таймер на плите показывал час ночи.
Я опустила рукав рубашки.
– Ты не можешь пропустить это в пятницу? – спросил женский голос. За стеной он звучал слегка приглушенно.
Последовала пауза, а потом заговорил Кэм:
– Ты же знаешь, что не могу, дорогая. Может быть, в следующий раз.
Дорогая? О! Я услышала их шаги, удаляющиеся вниз по лестнице.
Я бросилась к окну. Поскольку моя квартира была угловой и выходила окнами на парковку, мне оставалось только ждать. И вот они появились – Кэм с оголенным торсом и девушка.
Высокая длинноногая брюнетка в модной джинсовой юбке. Это все, что я смогла разглядеть из окна, пока они шли к машине. Девушка споткнулась, но устояла на ногах, и Кэм подхватил ее. Они остановились позади темного седана. Я чувствовала себя извращенным вуайеристом, подглядывая за ними, но оторваться не могла.
Кэм что-то сказал и засмеялся, когда девушка игриво толкнула его в плечо. В следующее мгновение они обнялись, и он отступил назад, махнул ей на прощание и зашагал обратно к дому. На полпути он взглянул на окна нашего этажа, и я, как дура, отскочила назад. Он не мог меня видеть. Нет, ведь в квартире было темно.
Я посмеялась над собой и успокоилась, только когда услышала, как хлопнула дверь в коридоре.
Облегчение теплой волной разлилось по моему телу, расслабляя напряженные мышцы. Увидев его с другой девушкой, я… обрадовалась. Это полностью подтверждало, что Кэм – обаятельный, безобидный бабник, который любит угощать печеньем симпатичных девчонок и держит дома черепаху по имени Рафаэль. И это было здорово. Для меня – так лучше не придумаешь. С этим я могла бы справиться, потому что от советов Бриттани и Джейкоба я уже начинала дергаться.
4
Персонаж культового американского шоу «Субботним вечером в прямом эфире», любительница наводить на всех тоску своими бесконечными замечаниями.