Поехали все втроём на девятке Крота. Везли с собой 7 тысяч — сумма не сказать, что большая, но при средней зарплате в 300 рублей, довольно порядочная. За такую и убить могут легко. Жека и Славян взяли с собой стволы. Всякое может быть.
Крот подъехал к стоянке, у входа в рынок, и встал чуть поодаль. Жека с пацанами не спеша вышли из машины. Тут же к ним хотел подойти мужик в пуховике и спортивных штанах, чтоб стрясти за стояк, но увидев, что парни-то непростые по виду, скорее, бандиты, чем лохи, да и оставшийся сидеть в девятке Крот только тускло посмотрел на мужика, как тот сдулся, и пошёл покурить за угол. Лучше остаться без рубля, чем без зубов.
Гоги нашли быстро — он торчал всё там же, с табличкой на шее «Куплю золото». Увидев Жеку со Славяном, сразу узнал их, но встретил с настороженным взглядом, однако поздоровался за руку, как со старыми знакомыми.
— Опят золото срововал?
— Да не золото, дядь, — возразил Жека. — Деньги поменять надо.
— Денги менят? На что менят?
— На деньги конечно, дядь. У нас есть сотки, полсотни, надо на десятки поменять бы. Ну или на двадцатьпятки.
— Сколко? — осторожно спросил грузин.
— Семь кусков, — спокойно ответил Жека.
— Сем кусок… — как будто задумавшись сказал грузин, потом ожил. — Ладно. Пашлы кафе. Чо тут стоят.
Прошли в то же кафе, где грузин смотрел золото. В этот раз там сидели только двое крепких кавказцев в кожанках, пили чай. Охрана. На Гоги лишь мельком глянули — наверное, он сюда часто заходил с клиентами.
— Менят буду адын — адын, — непреклонно заявил грузин. — Болше нэт.
— У тебя, как я погляжу, и вообще походу ничё нет, — усмехнулся Жека. — Для тебя семь кусков — слишком много.
— Ест! — возмутился Гоги. — Болше меня никто тут не менять.
— Там, за воротами стоят ещё два мужика. Один толстый, другой тонкий, — нагло соврал Жека. — Они семь двести обещали дать. Мы к тебе так… Проверить. Мож больше дашь.
— Ай, черты! — возмутился грузин. — Давай! Сем трыста даю, и проваливайты!
— Давай! — Жека кивнул Славяну, и тот вытащил из внутреннего кармана пачку денег, пересчитал их, положил на стол перед грузином. Тот тоже пересчитал, крикнул что-то одному из своих парней, тот пошёл в глубь кафе, принёс пакет, полный денег в перевязанных пачках. Гоги тщательно отсчитал семь тысяч триста рублей, подождал, пока пацаны пересчитали за ним, и когда Жека одобрительно кивнул головой, сгрёб сотни, сунул в тот же пакет, и дал приказ унести деньги.
— Ну всё, давай, счастливо! — Жека пожал руку грузину, и дал пацанам знак уходить.
Сели к Кроту, и поехали обратно. Обмен прошёл нормально. Пацаны даже подогрелись на деньгах, а Гоги в ближайшие дни предстояло увлекательное занятие — хоть как-то поменять свои деньги. Это было невозможно без хороших связей. Очень высоких. Больше всего в ходе обмена пострадали вот такие мелкие чёрные дельцы, как Гоги, и простые советские граждане, хранившие деньги в матрасе. Настоящие миллионеры, которым было известно заранее о замене денег, успели не только поменять свои капиталы, но и даже нажиться на этом.
А потом, на следующий день, вечером, настал финансовый апокалипсис. Когда в 21 час по Москве сделали объявление о замене крупных купюр, большая часть страны уже спала, те же Сибирь и Дальний Восток. И даже на следующий день люди мирно ехали на работу, и не подозревали о случившемся, когда надо было брать сотни, и бежать в сберкассу. И лишь только ближе к вечеру поползли панические слухи, многие включили телевизоры, радио, но один день уже был потерян для обмена.
На второй день страна не работала — очереди в сберкассы доходили до сотен человек, причём в этот процесс были вовлечены абсолютно все, за редким исключением. Последнюю зарплату как назло, давали новенькими 100 и 50 рублёвыми купюрами, словно только что из-под печатного станка. Расчёт был на то, что многие в дни обмена будут работать, и обменять все деньги кто-то не успеет, у кого-то не получится.