Мало того, пришлось ещё выписывать газету на немецком языке, «Neues Leben». Знание немецкого требовалось на уровне производственника.
—Это вам не обыденное «вас ист дас» — поучительно говорила немчанка. — Придёт к вам оборудование из ГДР, что делать будете? Как по немецки «Электромагнитная индукция», или, скажем, «Двигатель переменного тока с регулировкой частоты»?
— А чё, в газете это есть? — иронично спросили пацаны.
— В газете есть много чего, — парировала немчанка. — В ней пишут живым употребительным, а не академическим языком. Естественно, публикуются статьи по науке и технике, и мы их все с вами будем подробно разбирать. Со следующего месяца чтоб все ко мне на урок приходили с газетой. Будем читать и на ходу бегло переводить. Вы будущие С-П-Е-Ц-И-А-Л-И-С-Т-Ы!
Жека обсказал матери этот факт, и опять получил груду недовольства в свой адрес.
— На тебя одного больше всех уходит. Когда уже это закончится? Сейчас газету немецкую тебе надо...
Когда это закончится, Жека не знал. В этот же вечер он решил посетить Лысого и Эдю на старом районе. Зашёл сначала к Лысому, а там кельдым — к маманьке друганы-грузчики пришли. Входная дверь не заперта. Телевизор чёрно-белый на всю катушку орёт, дым столбом, пьяные вопли. На кухне мужики в триканах и майках, и пьют, и орут, и силой меряются, сшибая на пол пустые стопки и куски хлеба. Растрёпанная маманька с ними, сидит нога на ногу в замызганом халате, рукой с дымящейся сигаретой машет. Лысый тоже под градусом. Жека не разуваясь, и в одежде, прошёл в зал, и остановился. Лысый залип на диване, почти съехав на пол. Жека потряс друга за плечо, но он был совсем мёртвый. Махнув рукой, хотел выйти, как дорогу перегородил маманькин хахаль. Встав на полусогнутых и скорчив рожу, улыбнулся вонючим беззубым ртом, дыша перегаром, потом сплясал гопак, и замер в идиотской позе, вытянув руки.
— Опа... А ты кто? А? Дай рупь?
Жека ударил алкаша по яйцам, и отпихнул скорчившееся тело в сторону. Никто так и не заметил его. Пошёл к Эде. Тот делал домашку, но решил отставить на время. Давно не виделись. По мужски, крепко, поздоровались. Чё там, не виделись год. Повзрослели, возмужали немного. Одеты по-другому — не узнать.
— Пойдём к моей сходим, погуляем потом, — предложил Эдя.
— Пошли. Познакомишь.
Девчонка в соседнем доме жила. Ровесница. 17-летка. Невзирая на мороз, гоняла в дутом пуховике, коротенькой мини юбочке и чёрных капронках, выгодно оттеняющих стройные ножки на фоне белого снега. На ногах шикарные импортные ботиночки на каблучке. Мохеровый капор. В общем, прикинута зашибись тёлочка, ничё не скажешь... И говорила более-менее разумно. Жека привык к детским базарам Сахарихи, и слегка удивился.
— Знакомься. Вот... Анжела, — слегка стесняясь, представил подружку Эдя.
— Евгений, — представился Жека, и задумался. По идее, в фильмах при знакомстве с девушкой, целовали ей руку. Но тут Эдя. Ещё не поймёт. Неловко как-то. Да и вдруг Анжелка отдёрнет руку от его губ, что наиболее вероятно, и тогда будет совсем уж неловко. Поэтому Жека просто достал сигареты, и предложил всем, скрашивая неловкость. Если бы Сахарихе кто-нибудь при нём поцеловал руку, он бы наверное, разозлился. Подумал, что наезд.
Сходили в видеосалон. Тот, что у хранилища. Показывали «Греческую смоковницу». Фильм конечно так себе, да и Жека привык уже к нормальному видеосалону в «Веге». А здесь на простых сидушках ёрзать стрёмно как-то. Ну ладно. Обратно шли, Анжелка с Эдей в обнимку, Жека один.
— Женя, а у тебя есть девушка? — тонким культурным голоском спросила Анжелка, картинно ступая стройными ножками по снегу.
— Да есть... — неопределённо протянул Жека и задумался. Интересно, Сахариха его девушка, или как? По всему выходило, что так. Но... Как же далёк мир пацанвы от всех этих культурных амуров...
Проводили Анжелку до дома, постояли, покурили с Эдей, Жека пожал другану руку на прощание, и пошёл. Почему-то подумав, что не видаться им более — разведут пути-дорожки. Эдик учился в 10 классе, после хотел идти в институт, а потом в армию. От пацанвы он всё более отдалялся. Что наверное, и к лучшему — подумал Жека.
Не успел повернуть за угол, как встретился Намас, и ещё один говнодав, в джинсовой куртке и чёрной цигейковой шапке до глаз. Намас, не задумываясь, тут же схватил Жеку за лацканы куртки, сдавливая горло. У его корифана сверкнула финка.