— Вы что? Совсем уже? — разошлась баба. — Но так нельзя! Кто вообще это разрешил? Безобразие! Единственная библиотека и клуб на весь микрорайон! Куда теперь детям ходить???
— Я не знаю, куда им ходить, — пожал плечами Жека, и пошёл домой, невзирая на рассерженные вопли. — Идите Горбачёву пишите.
На следующей неделе кто-то ночью краской на здании написал «ВОРЫ» и «ПРЕДАТЕЛИ».
Пришлось идти в ЖЭК, и говорить, чтоб закрасили. Жековские стали очень сговорчивыми, узнав, что здание, где они квартируют, продано, и принадлежит соседям. Кроме того, Жека потребовал ключ от подвала с коммуникациями. К концу весны 1990 года здание полностью стало принадлежащим центровой братве. За взятку начальнику телефонной станции в здание провели телефон, подвинув по очереди ветеранов войны, многодетных, и ликвидаторов.
Сахар хоть и похмыкивал скептически, но стал смотреть на Жеку немного другими глазами. Хоть он и не входил в члены правления кооператива «Удар», было ясно и дураку, кто в этой шаражке главный, при этом постоянно оставаясь в тени. Всё свободное время Жека проводил на месте работ, и доглядывая, и сам ковыряясь, и помогая, и решая постоянно возникающие вопросы. Троица братанов подобралась идеально. Славян, как знающий всё и вся, решал деловые вопросы. Всё, что связано с бумагами и хождениям по кабинетам. За короткое время он узнал все входы и выходы в горисполком, где решались основные вопросы. Городской комитет КПСС всё больше самоустранялся от власти. Большинство его членов погрязли в начинающемся бизнесе и взятках.
В конце мая у Жеки закончилась практика. Из неё он вынес основное — быть простым рабочим в СССР нет никакого резона. Это не давало абсолютно никаких преимуществ. Мизерная зарплата, которой не хватает даже на самое необходимое, плохие бытовые условия, тяжёлый труд с пренебрежениями техникой безопасности. Кроме того, труд из-за повального пьянства рабочих, незаинтересованных в результатах своего труда, был крайне неэффективен. Да и сама фабрика выпускала в большинстве товар, который покупали лишь по причине отсутствия другого. При этом она всегда выполняла, и перевыполняла план. Правда, жители города не видели продукцию фабрики даже в фирменном магазине. Он весь отправлялся в другие регионы, а чаще всего, в союзные и автономные республики. Взамен рабочие фабрики не получали ничего. Лишь бумажные деньги, не подкреплённые ничем. Купить на советские рубли было не чего. Несмотря на низкую государственную цену, в магазинах не было ничего.
Однако в пояснительной записке к отчёту о практике Жека написал, что кондитерская фабрика является образцовым предприятием с высокой культурой производства, давними трудовыми традициями, и находится на острие перестройки. Иначе было нельзя — практику бы не засчитали.
Механик под влиянием директора написал Жеке хорошую характеристику. Соловьёв Евгений, член ВЛКСМ с 1990 года, слесарь 3 разряда, в ходе работы показал дисциплинированность, трудолюбие, и высокие производственные показатели.
— Молодец! — директор фабрики пожал руку, когда Жека пришёл подписывать характеристику. — Побольше бы нам таких Жень. Глядишь, и перестройка бы побыстрее завертелась.
После практики были экзамены, и готовиться пришлось к ним основательно. Но всё-таки к началу июня отстрелялся. Опять на одни четвёрки, что Жеку всегда вполне устраивало. Лезь в отличники — напрасная потеря времени, да и внимания к ним намного больше, чем к скромному хорошисту. Сейчас у Жеки уже были деньги, и он, в принципе, мог заплатить за экзамены по пятихатке, и не париться, но так как с самых первых дней учёбы, привык всё делать сам, то решил не прерывать эту привычку и сейчас.
Как сдавала экзамены Сахариха, Жека не знал. Но когда встретились через недельку разлуки, потраченной на учёбу, показала обе пятерни. Она закончила неполную среднюю школу на одни пятёрки, и перешла в 9 класс.
Глава 25. Со Светкой на дачу
Летом батя заявил, что работы на дедовом участке много, и надо бы Жеке принять в ней самое активное участие. Для дачи дом ещё нормальный, а вот пристройки никуда не годились. Баня почти совсем завалилась. Пол прогнил, стены повело, печка развалилась. Проще было снести и построить новую. Жека смотрел на дверь высотой в полтора метра, и дивился — как в такую можно пролезть. Баня точно вся шла на слом, а потом на дрова. Свинарник, торчащий почти посредине участка, тоже оказался не нужен. Углярку и дровяник надо было переделать. Туалет покосился, колонка плохо качала. Изгородь полузавалилась. Но самое главное, погреб. Он тоже начал заваливаться, так как был обычный, земляной, и брёвна перекрытий, также как и доски стен, стали гнить и проваливаться. Пользоваться им было небезопасно, и требовался новый. Дед, когда был жив, на своё хозяйство или не обращал внимание, или руководствовался принципом — сойдёт и так. Работы предстояло очень и очень много. Но если отцу она была в радость, то Жеке нафиг не встала. Ему надо было решать дела в городе. Да и привык он к городской суете и шуму.