Если обычную жизнь невозможно продлить до бесконечности, следует изменить саму её форму на нечто, способное существовать вечно. К такому выводу пришла Хэйфэн после исследования долголетия и обратила свой взгляд на элементалей. Воплощения элементов, наделённые волей и разумом, не ведали смерти, черпая энергию для своего существования из магии самого мира. Они могли раствориться в ней или воплотиться из неё по своему желанию, однако умереть могли лишь в случае полного истощения магии мира.
Но как преобразовать жизненную энергию из одной формы в другую? Перед Хэйфэн оказалась сложнейшая задача, на поиски решения которой у неё ушло несколько десятков лет. Как обычно и принято в подобных ситуациях, она начала с малого, начав экспериментировать с магическими монстрами, ища способы преобразования. И, в конце концов, нашла способ слить воедино смертное тело и магического элементаля. Однако обнаруженное решение оказалось для Хэйфэн чересчур тяжёлым. Заклинание преобразования требовало масштабного ритуала жертвоприношения разумных существ.
Пусть Хэйфэн и нарушила запреты своей наставницы, она всё ещё была целительницей и даже гибель монстров во время многочисленных экспериментов вызывала у неё сильную душевную боль. Она, наконец, поняла, почему Лаваена была столь категорична в своих запретах. Быть может, легендарная целительница и не знала наверняка, какую цену придётся заплатить за вечную жизнь, но точно догадывалась.
Хэйфэн одолели сомнения в том, что она делает. Хотя с каждым годом она всё меньше занималась целительством, в душе она всё ещё была магом жизни. И потому здравый смысл и сердобольность кричали ей, что ничьё бессмертие не стоит подобных жертв. Однако цель, к которой она столь упорно стремилась все эти годы, лежала буквально на расстоянии вытянутой руки. Оставалось лишь сделать один-единственный шаг, чтобы узнать, было ли всё это время потрачено не зря. Жажда знаний и стремления к непознанному бурлили в ней, подталкивая вперёд.
И исследовательница бессмертия не смогла устоять перед искушением.
Но понимая, что в будущем она будет неизбежно терзаться угрызениями совести, Хэйфэн решила эту проблему радикально и перед слиянием с элементалем она провела ритуал расщепления души, основанный на её изысканиях. Чародейка постаралась отделить от себя ту часть, что посчитала излишне эмоциональной и сентиментальной, и запечатала этот осколок в собственном трактате.
Рассказчик из книжки был так себе, она постоянно перескакивала с темы на тему, отвлекалась, ныла и нудела, но постепенно я смог сложить воедино картину случившейся истории. Даже Кардея невольно заинтересовалась рассказом книги и подлетела поближе, чтобы послушать.
— Вскоре после этого меня выкрали у себя, — подвела итог рассказчица. — Полагаю, среди моих ассистентов затесались предатели, служившие другим искателям бессмертия. Они заманили в ловушку ту часть меня, после чего безнаказанно позаимствовали записи и пустились в бега. Но как ты мог понять, им ничего не светило. Многие пытались сломать защитные чары, но я отлично защищаю свои тайны, мухахаха! Но с тех пор я себя уже не встречала. Ходила по рукам аки падшая женщина, и всё ждала, когда другая часть меня придёт за мной. Но как-то не сложилось.
— Может, решила, что ты ей уже и не нужна? — хмыкнул я в шутку.
— Не исключаю, — неожиданно легко согласилась книга. — После тех событий я ничего не слышала про себя. А может, это было как-то связано с начавшейся на соседнем континенте войной. Тогда везде царил сущий бардак! Царства рушились и разделялись каждый день. Понятия не имею, в общем, и хватит уже расспросов! Отнеси меня на улицу!
Что ж, по крайней мере, я мог сказать, что одна встреченная мною недавно особа, оказавшаяся тёмножижной частью Хэйфэн, не бросила кусок своей души на произвол судьбы, а пыталась найти. Я хорошо помнил её слова про нечто украденное. Просто, так уж вышло, что заняться поисками она смогла лишь пару тысяч лет спустя.
Получается, в верном направлении двигалась древняя чернильница. Ну, как в верном. В сторону эльфов. Так-то, конечно, для курса на столицу ей следовало брать немного левее… Но не думаю, что её беспокоили такие мелочи.