Неплохо работает, когда тебя просят об этом в молитве, но бесполезно против других богов.
Кроме Лезефада, в союзе с Вычеркнутыми оказались и другие оскорблённые тем божеством. Совместными усилиями им удалось не просто пошатнуть силы обидчика, но и лишить его почти всех верующих, но… Кажется, только теперь их враг, почти пятьсот лет пребывавший в затворничестве, начал отвечать всерьёз.
Сначала до Лезефада дошли слухи, что пропала мелкая слабенькая богинька, запугивая которую, союзники Вычеркнутых открывали тайную тропу в мир врага. Позже он узнал, что исчезло несколько членов союза. И это были те самые божества, которым обычно поручали с ней разбираться.
В тот момент Лезефад решил, что эта парочка просто вляпалась в какие-то неприятности, но вскоре стало ясно, что это не просто совпадение. Сообщники Вычеркнутых начали исчезать один за другим. Сборщики информации, искатели и созидатели божественных артефактов, связные союза — противник планомерно и быстро устранял всех, кто выполнял для Вычеркнутых различные поручения.
Лезефад сразу осознал, к чему идёт дело, и попытался скрыться, пока печальная судьба не постигла и его тоже.
Для созданий, способных существовать от нескольких тысяч лет до вечности, даже сотня лет может ощущаться всего лишь малозаметной вспышкой. Сроком, недостойным серьёзного упоминания. Что уж там говорить о днях, часах и минутах, которыми оперируют некоторые смертные. А секунды и вовсе лишь мельчайшая пыль Времени, что кружит вокруг в незаметном для высших существ танце. Но именно одной-единственной секунды не хватило Лезефаду для того, чтобы надёжно спрятаться и переждать бурю.
Он опоздал.
Самую капельку.
Когда он уже собирался покинуть мир богов через перепутье пространственных троп и отыскать себе для укрытия глухой беспризорный мирок, Лезефад ощутил на себе чужой взгляд. Тяжёлый, прожигающий насквозь ледяным холодом и словно куда-то засасывающий. Бог иголок без раздумий отбросил свою обычную форму, обратившись в истинное тело из чистейшей энергии, и бросился прочь.
Среди десятков тысяч божеств, населяющих мир богов, нашлось бы едва три или четыре знатока искажений, окружавших сей мир. Эманации силы проживавших в нём небожителей невольно влияли на пространство, ломая его, разрывая, сминая, искажая, выворачивая наизнанку и искажая ход времени. И чем дальше ты уходил от заполненного обителями ядра, тем сложней и запутанней становился клубок путей. С точки зрения Вселенной, мир богов был крохотен как орешек, но в то же самое время простирался до самых отдалённых её уголков. Немало богов, ведомых любопытством, сгинуло на этих тропах, но некоторые маршруты всё же были известны и Лезефад собирался воспользоваться одним из них.
Но теперь ему оставалось лишь метаться по перекрёсткам пространственного клубка, надеясь избавиться от леденящего взгляда и оказаться в безопасности. Найдёт ли он нужную дорогу после этого, Лезефада в данный момент беспокоило мало. Без раздумий он нырял в самые запутанные временные узлы, сворачивал в червоточины и коридоры вывернутого пространства. Но тяжёлый взгляд неотрывно преследовал его и даже не думал отставать.
Пробиваясь через пузырь замёрзшего и разбитого времени, норовившего гранями своих осколков рассечь дерзко летящего между ними божка, Лезефад проклял тот день, когда встретился с Вычеркнутыми.
Он не знал их имён, равно как не знал ни природы сил, ни пантеона. Знал лишь, что их трое, они называли себя Вычеркнутыми и имели зуб на обидчика Лезефада. В отличие от него, отделавшегося лишь обидным унижением, Вычеркнутых едва не уничтожили и сейчас они были лишь бледной тенью себя прошлых. Воля могущественного демиурга, которому они перешли дорогу, в буквальном смысле вычеркнула факт их существования из Мироздания. Исчезли почти все их тотемы и памятники, позабылись обряды и молитвы, имена вымарались из манускриптов, а верующие в едином порыве обратились к иным богам. Вероятно, даже собственный пантеон позабыл об этих божествах. Лишь каким-то чудом в отдельных немногочисленных мирах остались обрывочные крохи воспоминаний о них, что и позволило Вычеркнутым зацепиться за зыбкую иллюзию своего бытия, не развоплотившись окончательно.