Сбычи мечт не произошло по той простой причине, что с другой стороны постельного материка меня коварно поджидали горничные. Распахнутый халатик виделся ловчей сетью. Пришлось сдаться численному превосходству противника.
Меня нарядили в… костюм для верховой езды, так пространно назвалось это облачение во всех читанных мною исторических и не очень романах. Рубашечка с кружевами, корсет, облегающие штанишки, жакетик и юбка с секретом, вернее с запа́хом. То есть легким движением руки юбка превращается… Вот вы видели этих девиц на лошадках? Сидят элегантно, а за ними по лошадкиному крупу тканевый шлейф? Красота! Ах, да, еще шляпка, сапожки и стек! Желудок неожиданно взбодрился. Я сказала «стек», а не «стейк» — попыталась одернуть я организм, но мяса уже хотелось и непременно с кровью, ибо из окна глядело раннее утро. Выходит, поспала я часа четыре.
Я сузила глаза, похлопала стеком по голенищу и потребовала завтрак. Фрекен Бок тоже встала в позу. Ее поза выглядела внушительнее за счет массы, моя просто хотела жрать. Домомучительница поняла, что либо меня чем-нибудь покормят, либо она опозорится. Мне поднесли чашечку чая и малюсенькую булочку с творожным кремом. Ну, держитесь, сами виноваты. Сейчас как пойду низводить и курощать!
Когда я увидела подготовленную для меня лошадь, поняла, что курощение придется отложить. Как бы тут меня саму не того. И как я на это полезу!? Нет, как выглядит композиция из человека и коня я представляла, благо памятники кино, живописи и просто памятники не оставляли простора для фантазии. Но чтобы когда-нибудь самой? Вот это вот сразу нет. Я городской эндемик, меня нельзя на природу! Там, простите комары, деревья и всякие прочие листья с паутиной, в которую я тут же вляпаюсь и буду лежать и визжать, пока меня не выпутают! А я еще радовалась костюмчику, наивная. Однако вот вам лошадь, извольте закрыть варежку, ваша светлость, взгромоздится и ехать. Благо, строение костюма намекало, что всякие пережитки прошлого вроде опасного сидения боком здесь уже пережили.
Сесть мне помог специальный человек. Подоткнул мою ножку в стремя и, когда я памятью туловища за луку седла схватилась, ловко меня подсадил, умудрившись не полапать за везде. Сразу видно опытного работника.
А вид-то какой! С лошадиной спины обжор… простите, это голод… обзор был лучше и я, словно в меня компас вшили, моментально нашла среди готовящихся к выезду Анатоля. Он мило беседовал с какой-то белобрысой грудастой лахудрой. И на лошадь ее подсадил! Небось и проверить успел, что там у нее и где. А улыбается-то! Мне вот так не улыбался. Разве что еще тогда, в баре.
— Мне начать ревновать, моя звездочка? — пропели рядом и традиционно потянулись к руке, но сегодня это был невесомый, но обжигающий поцелуй в запястье, где жилка видна и кожа тонкая.
— Ваше высочество, — проблеяла я в лучших традициях трепетных дев и, должно быть, заалела щеками, потому как кровь к голове прилила. Главное, чтоб именно заалела, а не красные пятна по всему лицу.
Почувствовал спиной взгляд, обернулась. Канцлер кривился и вид имел недоброжелательный, но заметил, что замечен и изобразил приветствие. Вышло так себе.
7
Когда появилась королева со свитой, кавалькада двинулась к ажурным кованым воротам и дальше за них по дороге сквозь чуждую городскому жителю пастораль. Я так увлеклась разглядыванием красот, что почти забыла, что еду верхом на природу на всамделишной лошади! Костюмчик в плюс, дикие просторы явно в минусе, лошадь я посчитала за объект нейтральный. Она может тоже бы сейчас спала с большим удовольствием, чем плелась, черт знает куда и зачем.
В паре со мной ожидаемо был принц, мы ожидаемо тащились рядом с монаршей особой, и гадкий Анатоль, что тоже ожидаемо, был рядом и с той самой лахудрой.
— А что это за дама с канцлером? — полюбопытствовала я.
— Маркиза Карамель ван Лав, а что вас так заинтересовало, моя ягодка?
— У нее такая большая… брошь дивной работы, — защебетала я, изображая восторг всей поверхностью лица.
Не знаю, что подумал принц, рассмеявшись, но информацию я получила:
— Маркиза Карамель, как вы поняли, из пожалованных дворян, вернее ее батюшка, потомственный банкир. А все пожалованные, особенно из новых, слегка вольно относятся к критериям прекрасного.
Ничего себе воспитание, так витиевато и культурно описать отсутствие вкуса и чувства меры. Я восхитилась.
— Представить вас?
— Вот уж увольте! — презрительная гримаска вышла сама собой, не хватало мне еще с лахудрами знакомиться.
— А долго мы так гулять будем? — поинтересовалась я, чувствуя неприятную скованность в спине, ноги с непривычки болели в таких местах, что я и не подозревала, что там есть мышцы.