– Наверное, выйду на лестницу. Там потише. Вон через ту дверь, рядом с обувным отделом.
– Хорошо. А я пока посмотрю футболки.
– Мне нужно минут пятнадцать. – Предупреждая недовольство, Даня добавила: – Для составления списка требуется время.
– Десять.
– Четырнадцать.
– Одиннадцать с половиной.
– Тебе обязательно последнее слово оставлять за собой?
– Нет. – Яков показал ей язык – высунул чуть-чуть, только самый кончик. И с довольным видом зашагал прочь, словно только что всласть напроказничал. – Одиннадцать с половиной!
«Я хочу позлиться. Очень хочу. – Даня вытащила телефон и направилась к намеченной двери. – Но почему-то не злюсь. Ну все, меня околдовали. Пора паниковать».
Размышляя, следует ли прежде написать Кире сообщение, чтобы случайно не просчитаться со временем продолжения школьной перемены, Даня вышла к лестнице и приблизилась к окну. Снизу задул ветер. Какая-то женщина приоткрыла запасную дверь наружу и выбросила сигарету. Пару раз кашлянув, она принялась подниматься по лестнице. Между ними осталось всего пару ступеней, но Даня уже знала, кто перед ней.
Знала еще до того, как услышала характерный кашель. До того, как женщина подняла голову.
– Здравствуй, мама.
Глава 9. Черная бездна
Сколько времени прошло с того момента, как Даня видела ее последний раз?
Маму.
Вероятно, несколько лет. Она почти не изменилась. Ее способность выглядеть мило и печально при любых обстоятельствах осталась прежней. Даня сделала пару шагов назад, и Ирина, выйдя на свет, молча заняла место около окна.
Нет, кое-что все-таки изменилось. Женщина тяжело дышала, вдыхая и выдыхая через нос, отчего выбившиеся по бокам из аккуратной прически волосы взлетали и опадали. Рано или поздно дыхалка будет подводить курильщика. На лице, что так часто удерживало выражение покорной невинности, появились сетки морщин. Они располагались с поразительной ассиметричностью, словно владелица лица каждодневно нещадно эксплуатировала свою способность демонстрировать эмоции: кривилась так, что кожа скукоживалась, как после долгого воздействия воды, безжалостно терла чувствительные места вокруг глаз, растягивая и мучая кожу, и до бесконечности морщила лоб. Контраст между образом, который запомнился Дане, и нынешним был колоссальным.
На Ирине были фирменные жилет и блузка. Что-то подобное носили консультанты в одном из отделов косметики на первом этаже торгового центра. На лацкан был прикреплен бейдж с ее именем. Ирина осунулась, но усталой не казалась. Образ благополучия был отлично выдержан, когда как истина скрывалась в деталях. Женщина чуть шевельнулась, и свет скользнул по ее лицу. Так и есть. Темные круги под глазами выступали из-под слоев тональных средств. Тушь осыпалась темной крошкой на левую щеку: тюбик с засохшим нутром давно пора было сменить. На подбородке остался темный мазок – наглядный перебор при использовании консилера.
Раньше Ирина Шацкая не позволяла себе подобные оплошности. В глазах других она всегда была едва ли неидеальной.
– Шацкая. – В конце голос матери сбился на хрипоту. Она больше не произнесла ни слова, словно уверившись, что сказанного вполне достаточно для полноценного приветствия.
На мгновение в глазах Ирины вспыхнули огоньки, и взгляд жадно прошелся по Дане.
«Да, я же всегда напоминала ей отца».
Но перед ней был не Арсений. Осознание этого постепенно притушило пламя. Ирина устало отклонилась назад и присела на выступ подоконника.
– Думала, ты укатила заграницу, – сухо сообщила она. – Ты же полиглот.
– Я не могла. – Даня почувствовала, как внутри растет пустота. – Тогда бы Геру, Лёлю и Киру отдали бы чужим.
– Ум-м, – протянула Ирина. Ни единой эмоции.
– Ведь тебя лишили родительских прав. – Даня сделала резкий бесшумный вдох. – Пару месяцев назад.
Ирина молча смотрела на нее.
«Она продолжает пить». – Даня была в этом более чем уверена.
– Ты не пришла в суд.
– В суд, – без интереса повторила за ней женщина.
– На судебное заседание по лишению тебя родительских прав.