— Какого хрена вы хотите? — Рявкнул он, заставив нас обоих подпрыгнуть.
Жаба поднял бутылку виски.
— Выпивка Грима.
Губы Мамонта дрогнули, когда он прочитал этикетку.
— Перспективный нашел твой бурбон, президент.
— Что ж, впусти их. Я хочу пить.
Мамонт отступил, закрывая за нами дверь, когда мы вошли внутрь. Ухмылка Грима стала шире, когда он указал на бутылку своего любимого ликера. Жаба с уверенной ухмылкой поставил бутылку на стол Грима.
— Бурбон, как просили.
Грим потянулся за бутылкой и достал пару стаканов из ящика справа от себя. Он налил по одному для Раэля и Мамонта, а затем откинул бутылку назад, сделав большой глоток. Жабу, казалось, это позабавило, но, когда я уловил краткую вспышку беспокойства на лице Раэля, я понял, что что-то не так. Напряжение в комнате ускользнуло от меня, когда мы только вошли, но теперь я мог сказать, что дискуссия была серьезной до нашего прибытия. Мамонт кивнул головой в сторону двери.
— Проваливайте. Мы напишем, когда вы нам понадобитесь.
Жаба не колебался. Он исчез, прежде чем я успел дважды моргнуть. Мой пристальный взгляд встретился с Раэлем, и он слегка покачал головой. Что бы ни происходило, это было не мое дело спрашивать об этом или беспокоиться об этом. Когда-нибудь, когда я исправлюсь, все это скрытное дерьмо закончится, и я не буду так часто чувствовать себя свободным.
Выйдя в коридор, я вытащил свой телефон, когда он завибрировал. Имя Стефани появилось вместе с текстом. Глупая ухмылка растянулась на моем лице, и я решил позвонить ей вместо того, чтобы ответить.
Набрав ее номер, я вышел на улицу, чтобы немного уединиться.
— Привет, Тень, — поприветствовала она тем шелковистым, сексуальным голосом, который я обожал.
— Привет, милая.
— Приятно слышать твой голос.
— И твой тоже. Это делает весь мой день. — Я даже отдаленно не шутил.
— Я должна заниматься весь вечер, — со вздохом призналась она. — Экзамен состоится позже на этой неделе перед рождественскими каникулами. Мне надо учиться.
— Ты беспокоишься, что я не пойму?
— Нет, — призналась она со вздохом. — Я просто хотела провести с тобой время, но я не могу.
— О, это заставляет меня улыбаться.
— Ты совсем не скучаешь по мне?
— Я всегда скучаю по тебе, детка. Каждую минуту дня, когда мы не вместе. — Это было чертовски слащаво, но не ложь.
— Ты напишешь мне позже?
— Конечно. Сегодня вечером в Перекрестке вечеринка, и она вот-вот станет сумасшедшей. Я, вероятно, буду всю ночь помогать пьяным участникам, разносить их по комнатам, убирать пустые бутылки из-под выпивки и делать кучу дерьмовой работы.
— Будь в безопасности.
— Всегда, — ответил я убежденно. — Если тебе станет скучно, или тебе понадобится ободряющая речь, или ты просто захочешь снова услышать мой голос, не стесняйся звонить или писать. Хорошо?
— Ты уверен, что не будешь слишком занят?
— Для тебя никогда не буду слишком занят. Обещаю.
— Тень?
— Да, милая?
— Лови поцелуй, который я посылаю тебе, ладно?
Протянув руку, я раскрыл ладонь, а затем сжал ее вокруг нежности, которую она послала мне.
— Я поймал его. Я хочу настоящий, когда увижу тебя в следующий раз.
— Ладно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, моя прекрасная звездочка.
— Твоя звездочка? — Ее голос стал мягче, когда она переспросила, и я знал, что она, вероятно, покраснела.
— Мой яркий сияющий свет. Ты все, что мне нужно в этом мрачном мире.
— Ты мой плохой мальчик, — прошептала она, когда моя голова откинулась назад, и я громко рассмеялся над этим клише.
— Если бы ты знала, как сильно я хочу подкрасться прямо сейчас и покрыть поцелуями все твое тело, ты бы узнала, насколько я плох.
Ее хихиканье эхом отозвалось в моем телефоне.
— Пока, моя звезда.
— Пока, Тень.
Когда звонок закончился, я сунул телефон в карман и повернул обратно к Перекрестку. Следующие месяцы обещают стать адом, но оно того стоит. Ради Стефани я подожду столько, сколько нужно.
8
Тень
— Тень.
Крик Грима и твердая челюсть не предвещали ничего хорошего.
— Нам нужно поговорить.
Опять? Блядь. Кажется, я никогда не смогу передохнуть. Был канун Рождества, и все, чего я хотел, это встретиться со Стефани и обменяться подарками. Я почти не разговаривал с ней на прошлой неделе. Она была занята подготовкой к экзамену. Я держал дистанцию, как требовал Грим, но это отстой. Скучать по ней было само собой разумеющимся. Я чувствую тупую боль в груди из-за ее отсутствия. Это было неожиданно.
— Не смотри так уныло, малыш, — упрекнул он, закрывая за нами дверь после того, как мы вошли в его кабинет. — Я здесь не для того, чтобы насрать на тебя. Я знаю, что ты делал, все, как я просил.
Хорошо. Почему я тогда здесь?
— Я знаю, что ты хочешь увидеть ее, и я даю тебе разрешение.
— Ни хрена себе! — Сказал я, широко улыбаясь.
Он фыркнул от моего переизбытка чувств.
— При одном условии. Ты не должен переходить черту. Не позволяй своему члену командовать. Понял меня?
Нахмурившись, я собирался разозлиться во второй раз из-за всего этого разговора о сексе. Грим поднял руку.
— Ты должен понять, к чему я веду. Я не настолько стар, чтобы не понимать, насколько ты возбужден или насколько сумасшедшие у тебя гормоны и прочее дерьмо. Просто используй правильную голову, вот и все.
Моргнув, до меня внезапно дошло, что у него был такой же разговор, какой мог бы быть у отца с сыном. Если бы у меня был старик, которому было не наплевать на меня, или если бы я не скакал из дома в дом с детства, возможно, это не значило бы так много, как сейчас.
Моя рука поднялась и хлопнула себя по груди, когда приливная волна эмоций угрожала захлестнуть меня. Он заботился. Грим искренне хотел для меня самого лучшего, и он говорил то, что считал нужным, потому что это было важно для него. Он не хотел, чтобы я облажался, потому что он не хотел, чтобы я испытывал боль или сожаление. Не было слов, чтобы передать, насколько глубоко это повлияло на меня. Он был отцом, которого у меня никогда не было. Грим и Раэль, оба.