Точно так же, как свет в моей жизни.
У меня ничего не осталось.
— Привет, парень, — приветствовал знакомый голос, прислонившись к стене, пока Раэль прикуривал свою сигарету. — Сегодня вечером небо над нашей задницей темное, да?
В ответ я только хмыкнул.
Раэль теперь часто так делал. Он не спрашивал, как у меня дела, потому что в этом не было гребаного смысла. И я не поделился, потому что это, блядь, не имеет значения.
Конечный результат был тем же.
Стефани ушла.
— Как давно это случилось? — Спросил он, делая длинную, глубокую затяжку и выпуская дым с преувеличенным выдохом.
— Четыре месяца, девять дней, семнадцать часов, двадцать три минуты и пять секунд.
— Ты все еще считаешь, — пробормотал он, проводя рукой по лицу.
Если бы я не был таким сломленным, возможно, я мог бы отреагировать лучше.
— Что, черт возьми, ты думаешь об этом?
Раэль приподнял одно плечо и пожал плечами.
— Не могу сказать, что я тебя виню. Если бы что-нибудь случилось с Найлой, — он поперхнулся, прочищая горло, — я бы убил каждого ублюдка в штате Невада.
— По крайней мере, тебе была бы предоставлена свобода преследовать их, — ответил я с настроем, разозленный напоминанием о том, что я не могу взять правосудие в свои руки. — Ты не обязан выполнять приказы своего президента, если дерьмо становится личным. Я понимаю. Я всего лишь Перспектива.
Раэль покачал головой. Он встретил Найлу незадолго до того, как я потерял Стефани. Это была горькая, сердитая, обиженная пилюля, которую ему пришлось проглотить, чтобы сохранить свою женщину и сделать ее своей старушкой, в то время как моя была убита, чтобы отправить сообщение клубу.
— Есть зацепки? — Тихо спросил он, докурив сигарету и бросив ее на землю, раздавив золу ботинком.
— Нет, — прорычал я, но это было не совсем правдой. Я ждал весточки от одного из моих контактов. Секретная связь, которая взорвала бы весь чертов клуб и разозлила Грима, если бы он узнал.
— Послушай. Если услышишь что-нибудь о Стефани, хоть что-нибудь, приходи ко мне.
— Но вы все думаете, что она мертва, помнишь?
— А ты нет, — возразил он, пристально глядя мне в глаза. — Мы нашли тело. Она была похожа на твою девушку. Но я много знаю о странном дерьме, сынок. Иногда то, что мы видим, не всегда правда. Иногда нам просто нужно чувствовать нутром и доверять своему сердцу.
От него было много хорошего. У меня был соблазн усмехнуться над его словами, но я остановился, когда увидел искренний, обеспокоенный взгляд, который он не пытался скрыть.
— Это то, что ты делал с Найлой? — Тихо спросил я, вспоминая историю о том, как медсестра хотела надрать ему задницу при их первой встрече, потому что она видела только байкера-изгоя, а не человека, который спас ее сестру.
— Да. Я мог бы все испортить, если бы позволил себе усомниться. Я думал, что она слишком идеальна и хороша для моего образа жизни. Что я не был достоин такой умной и красивой женщины. Она, блядь, зарабатывает на жизнь спасением жизней, малыш. Я, блядь, пожинаю их плоды.
Фыркнув, я должен был признать, что его логика была здравой.
— Но потом я понял, что она уравновесила тьму во мне. Она была светом, который помог мне стать тем человеком, которым я должен был быть, потому что, когда месть, ненависть и жажда крови уходят, сынок, ты такой, какой есть, это то, что остается.
У меня опустился подбородок, и я понял каждое его слово.
— Она делает меня лучше. Она дает мне то, ради чего стоит жить, и она показала мне, что я больше, чем убийца или преступник. Я мужчина, и в моей жизни Жнеца тоже есть цель.
— О чем ты говоришь? — Огрызнулся я, поднимая голову, чтобы возразить. — У меня больше нет Стефани! Она ушла!
— У тебя есть то, что она дала тебе, что она вложила в твое сердце и твою голову. Воспоминания, которые никто не может у тебя отнять.
— Чушь собачья, — выпалил я, дрожа от внезапного выброса адреналина. Я больше не хочу об этом говорить. Не сегодня вечером.
— Я понимаю твой гнев. Я действительно хочу. Черт. Ты знаешь, что моя жизнь была построена на мести, которую я должен был осуществить за убийство моей сестры. Если кто-то и есть на твоей стороне, ты можешь, блядь, поверить, что это я.
— Но ты можешь приходить домой к Найле каждую ночь. Она реальна и здесь, во плоти и крови. Все, что я вижу, это гребаное привидение.
Это было правдой.
Ее призрак был везде, куда я смотрел… Мягкие прикосновения к моей коже, ее нежный аромат, даже шепот ее ровного, страстного голоса. Каждый раз, когда я поворачивал голову, я ожидал увидеть ее милую улыбку. Каждый божий день я просыпался с осознанием того, что она ушла навсегда.
Раэль не понимал, через что я прохожу. Никто этого не делал. Никто и никогда не сможет по-настоящему понять потерю, когда вас любил ангел, а затем ее жестоко вырвали из ваших рук без всякой надежды на ее возвращение.
Вот на что это было похоже.
В какой-то момент я был на высоте, счастливый и довольный осознанием того, что моя девушка была любовью всей моей жизни, и она любила меня так же сильно, как я любил ее. Затем я был разорван на части и разбит известием о том, что она исчезла. Хуже всего было узнать, что было обнаружено ее тело, изрезанное лезвием тех же гребаных русских, которые терроризировали Неваду с помощью группировки по торговле людьми.
Четыре месяца, девять дней, семнадцать часов, двадцать три минуты и пять секунд с тех пор, как моя звездочка перестала сиять.
Это стал одинокий, пустой, темный мир без Стефани в нем.
Вспышка эмоций отразилась на дерзком, уверенном лице байкера. Один мимолетный момент уязвимости, который немногие когда-либо улавливали от сержанта по вооружению клуба. Слабость не была достоинством для Раэля. Он не показывал свою мягкую сторону никому, кроме Найлы и меня.
— Я слышу тебя, и я, блядь, не могу спорить с правдой. — Он прислонился к стене. — Черт. Я просто хочу, чтобы ты чувствовал себя менее одиноким, малыш. Мне нужно знать, что с тобой все будет в порядке, потому что это чертовски больно прямо здесь и сейчас, — прохрипел он, тыча кулаком в грудь над сердцем, — когда я вижу боль в твоих глазах, это невыносимо для меня.