– Не твое собачье дело.
– Ха! – фыркнул Перси. – Я три недели от него бегал, но потом пришло время расплаты. Он битый час продержал меня у себя в кабинете. Целый час, Риз! Неужели вы с ним действительно братья?
– Да, как это ни печально, – вздохнул Дэвид. Вот, значит, почему Перси возвратился в «Богом забытый Миддлборо», как он окрестил этот городишко, прежде чем рвануть в Лондон. – Премного обязан, Перси.
Его приятель откупорил бутылку бренди и после минутного колебания Дэвид взял у него бокал. За время, проведенное в доме священника, он почти бросил пить, но после второго бокала на него снизошло знакомое тепло.
Тем временем Перси, не умолкая, делился лондонскими новостями: Уокер собирается выставить своих гнедых скакунов на скачки в Аскоте и отработать таким образом состояние, затраченное на их покупку; Хадли подрался с Девере из-за балерины; Брикстон в одну ночь проиграл половину наследства, а на другой день отыгрался.
Дэвид мрачно слушал эти сплетни. Зря он пригласил Перси на свадьбу; надышавшись чистым воздухом этой деревушки, он не хотел возвращаться к прежней жизни, но россказни Перси пробудили в нем темные, дикие порывы, которые Дэвид надеялся навсегда заглушить с помощью Ханны. Никаких гонок, кутежей и потаскух, если он хочет и дальше оставаться ее мужем.
Но чем дольше рассказывал Перси, тем неуютнее ему становилось в этой глуши, словно у него под кожей ползали тысячи пауков. Неужели он больше не смеет пить и посещать бордели? И какой черт дернул его жениться, ведь он еще так молод!
Словно прочитав его мысли, Перси легонько пнул приятеля по здоровой ноге.
– Ну и зачем ты заварил эту кашу да еще женился не на ком-нибудь, а на вдове священника! Господи, так ты и сам скоро пастором станешь.
– Ладно, довольно, Перси. – Дэвид не хотел признаваться, что сам весьма расстроен. – Я дал ей слово.
Перси рассмеялся.
– Отныне твой удел – влачить жалкое существование верного супруга. – Что до меня, мне будет тебя не хватать.
Он вылил в бокал остатки бренди.
– Она очень хорошая женщина, – возразил Дэвид. Ему очень хотелось верить в это. Если Перси сейчас уйдет, Ханна еще сможет его спасти.
– Такие-то и превращают мужиков в подкаблучников, – фыркнул Перси. – Забудь о бабах, выпивке, картах, скачках и драках. За грядущий закат твоей жизни!
Он поднял бокал и вдруг замер. На лице его отразился восторг. Он наклонился к приятелю, расплескав бренди на брюки.
– Знаешь, кому бы следовало на ней жениться? Его светлости! Вот кто не ведает ни пороков, ни излишеств, ни веселья! Они как нельзя лучше подходят друг другу.
– Замолчи, – проворчал Дэвид; пороки, разбуженные Перси, боролись в нем с благородными побуждениями.
– Ладно. – Перси откинулся на спинку кресла. – Не сомневаюсь, скоро ты заживешь по-новому: позабудешь старых друзей и прежние привычки, будешь сидеть дома и читать проповеди. – Он вынул пару сигар и протянул одну Дэвиду. – Давай закурим в последний раз, приятель.
Дэвид выхватил у него сигару.
– Убирайся к черту! Завтра у меня свадьба.
Перси снова усмехнулся, поднялся и направился к себе в комнату, а Дэвид, глядя на сигару, раздумывал над его словами.
Теперь он уже жалел, что сделал Ханне предложение. Нет, она ему, конечно, все еще нравилась, но не находись он последние несколько недель в полном уединении, он ни за что бы ею не соблазнился. Здесь и ее компании было довольно, но не может же он до конца дней торчать в Миддлборо! При одном упоминании о скачках или петушиных боях у него кровь закипела в жилах. Он не создан для тихой сельской жизни, и точка, тогда как ей нужен тот, кто о ней позаботится, полюбит ее и Молли, будет их защищать. Эту роль хотел взять на себя Дэвид, но в итоге выяснилось, что он не готов к такой ответственности. Всего две недели назад он мечтал в корне изменить свою жизнь, но теперь его совсем не радовала такая перспектива.
Вот только как же теперь выпутаться из этой истории? Он принес клятву, их имена оглашены в церкви, и сейчас Ханна, наверное, подшивает платье. Она будет унижена, если он вдруг пойдет на попятную. К тому же такое поведение не пристало джентльмену.
Взгляд Дэвида упал на письмо, которое принес Перси. Черт побери, значит, братец разнюхал-таки, где он, но пока не знает, что он затевает. Иначе Перси непременно разболтал бы, как Маркус встретил это известие.
Дэвид взял письмо и, сломав печать, стал читать, но тут же поморщился. Не письмо, а обвинительный акт какой-то. Никаких тебе приветствий, сразу обличения – длинный перечень того, что вменялось ему в вину.
Наконец Дэвид перешел к последнему абзацу: