Выбрать главу

— Мисс Мейхью?

Саймон внимательно всматривался в темноту. Ответа не последовало, и он шагнул в тень.

— Лиллиан?

На этот раз послышался какой-то звук, но это был не ответ. Саймон понял, что этот тихий звук шел откуда-то от боковой стены дома, где в ожидании лета, когда можно будет завтракать и пить чай на открытом воздухе, были расставлены несколько столов со стульями. Туда не падал свет из танцевального зала, поэтому там нечего делать, если только нет желания спрятаться.

И это только усилило тревогу Саймона за состояние Лиллиан.

Он зашел за угол дома и остановился, ожидая, пока глаза привыкнут к темноте, которую нарушал только лунный свет. Лиллиан сидела на одном из холодных металлических стульев, обхватив голову руками.

К его крайнему удивлению и ужасу, плечи Лиллиан мелко дрожали, потому что она тихо плакала. Саймон застыл в нерешительности. Скорее всего она вышла из зала, чтобы побыть наедине со своей бедой, но он не мог оставить ее здесь в таком состоянии.

Саймон подошел к ней и осторожно положил руку на плечо. Она вскочила от неожиданности и обернулась. Когда Лиллиан увидела, кто помешал ее уединению, она совсем упала духом.

— Лиллиан, — прошептал Саймон, чувствуя себя беспомощным и глупым перед ее болью.

Но его интуиция вскоре взяла верх, и он заключил ее в свои объятия.

К его удивлению, она не противилась, хотя и не предприняла попытки обнять его в ответ, только положила голову ему на плечо и не пыталась вырваться из объятий. Так они простояли несколько мгновений, потом она успокоилась, по ее телу пробежала легкая дрожь. Только после этого Лиллиан отступила на шаг и отвернулась.

— Простите меня, ваша светлость, — прошептала она слегка дрожащим голосом. — Вы, наверное, считаете меня очень глупой.

Саймон покачал головой и полез в карман за носовым платком. Он протянул ей платок, и она улыбкой поблагодарила его.

— Я вовсе не считаю вас глупой, — сказал Саймон, когда Лиллиан вытерла глаза. — Очевидно, что-то или кто-то расстроил вас сегодня вечером. Вы же человек, и у вас есть чувства.

— И все же, — пожала плечами Лиллиан, — нельзя позволять себе такую слабость и расплакаться на балу. Это просто невозможно и только доказывает, что все правы.

— Все? — удивленно поднял брови Саймон.

— Простите, мне надо возвращаться, — закусила губу Лиллиан.

Она собралась уходить, но Саймон удержал ее за локоть. Глядя ей в лицо, он ощутил прилив непонятных и сильных эмоций. Да, это было желание. Причем оно оказалось намного сильнее того, что ему приходилось испытывать раньше.

Но, кроме желания обладать ею, было что-то еще. Оно скрывалось глубоко внутри. Ему хотелось защитить эту женщину от неприятностей и невзгод, оградить от сплетен и шепота за спиной, что явно причиняло ей боль, хотя она и не показывала виду.

— Я видел мать рядом с вами сегодня, — тихо сказал Саймон.

Лиллиан повернула к нему лицо, и Саймон едва сдержал тяжелый вздох. Стало понятно, кого имела в виду Лиллиан под словом «все».

— Могу только представить, что она наговорила вам, — тихо продолжал Саймон. — Я вижу, что она причинила вам боль, и так сердит на нее, что даже не могу выразить это словами. Хочу, чтобы вы знали, что она высказывалась только от своего имени, я к этому не имею никакого отношения.

— Она сказала только то, что другие повторяли десятки раз, — ответила наконец Лиллиан, освобождая руку, но не отступая от Саймона. — Думаю, что за спиной меня осуждают еще резче. Давно надо было привыкнуть.

— Вы никогда не должны привыкать к подобному неуважению ваших чувств. Вы никогда не должны принимать это как допустимый способ обращения. И не важно, как складываются обстоятельства, никто не заслуживает такого отношения.

Лиллиан растерянно заморгала, на ее лице отражалось изумление и от его слов, и от того, с каким пылом он их говорил. Он не обвинял ее. Большинство людей его круга думали совсем иначе, а он думал именно так. Он отстаивал закон в защиту бедных и их детей и собирался бороться и дальше. Никто не имеет права унижать человека только из-за обстоятельств его рождения или жизни.

Необыкновенно привлекательное создание сейчас стояло рядом с ним, она была практически в его руках. Эта странная женщина, которая с одинаковой силой то звала его к себе, то отталкивала. У нее были такие пухлые губы, что он не мог оторвать от них взгляд, а цвет карих глаз постоянно менялся, и Саймону хотелось накупить ей столько платьев, чтобы они сочетались со всеми оттенками ее глаз.