— У матери есть на то свои причины, — смягчилась Наоми, — но Саймон страдал от этого.
— Но ведь вы очень близки, как только могут быть близки брат и сестра, — нахмурилась Лиллиан. — Значит, ее равнодушие не оказало на тебя пагубного влияния.
— Нет, — кивнула Наоми, — я сделала все, чтобы дать ему то, чего не смогла дать мать: любовь, привязанность и защиту.
— Защиту? — переспросила Лиллиан, задумавшись, что имела в виду Наоми.
Только гнев матери или что-то еще? Ее взгляд был таким отсутствующим и печальным, что скорее всего она имела в виду что-то более глубокое.
— Да, — кивнула Наоми. — Есть вещи, которые лучше скрывать. Правда только причинит боль, если ее раскрыть. У Саймона была достаточно трудная жизнь, так зачем делать его ношу еще тяжелее?
Лиллиан сделала шаг назад. Значит, Наоми говорила о чем-то более веском, чем простое отчуждение между матерью и сыном. Похоже, ей известны секреты, и, возможно, тот самый, который Саймон сам узнал о своем отце.
— Но Саймона больше не надо защищать, — тихо заметила Лиллиан и вздрогнула, потому что сама поступала точно так же, храня от него свои секреты. — Он мужчина и заслуживает знать правду. Он стремится узнать эту правду, даже если она причинит ему боль.
Наоми повернула к ней бледное и напряженное лицо.
— Он сказал, что разбирает бумаги отца.
Лиллиан медленно кивнула в ответ.
— Что ему известно?
Лиллиан колебалась. Ей казалось неправильным встревать в личные дела и обиды брата с сестрой. Если Наоми известно что-то новое об их отце, то будет нечестно, если Лиллиан услышит об этом раньше Саймона. Даже если ей очень любопытно знать это.
— Думаю, тебе лучше поговорить с Саймоном о том, что ему известно, — вздохнула Лиллиан.
— Да, полагаю, надо сделать именно так, — вздрогнула Наоми и села в ближайшее кресло. — Просто мне трудно перестать думать о нем как о ребенке, которого я поклялась защищать от всего плохого.
Лиллиан наморщила лоб, представляя себе эту картину. Вот только Саймона, который не может позаботиться о себе, ребенка, которому нужен защитник… трудно было представить. Она видела только умного, сильного Саймона, который увлек ее вопреки ее воле.
— Но ты же видишь, он больше не ребенок, — напористо сказала Лиллиан.
— Да, — Наоми встала и улыбнулась, — он уже не тот ребенок, просто я иногда забываю об этом. Хорошо, что ты напомнила. Я поговорю с ним снова, возможно, после ужина.
Лиллиан кивнула, но продолжала ощущать странное беспокойство. Несмотря на то что Саймон хотел знать правду, ей казалось, что она где-то повела себя нечестно по отношению к нему.
— А теперь, — Наоми с озорным видом посмотрела на Лиллиан, — хватит говорить о Саймоне, поговорим о тебе.
— Обо мне?
Лиллиан замерла, чувствуя, как тревога заполняет ее душу.
— Ну да. — Наоми обошла комнату. — Какая книга твоя любимая? Имей в виду, я буду судить о тебе исключительно по выбранной книге.
— Тогда я буду подходить к выбору очень внимательно, — засмеялась Лиллиан и направилась к полкам, чтобы впечатлить и позабавить будущую невестку.
Но даже когда они смеялись, Лиллиан не могла избавиться от тревожного чувства. Храня свои секреты от Саймона, она удерживала при себе одну деталь головоломки, которую ему очень хотелось разрешить. Делала ли она это ради собственной защиты или ради защиты Саймона, ее поведение ничем не отличалось от поведения его отца.
Несмотря на все произошедшие в этот день события, за ужином было оживленно. Лиллиан посадили по правую руку от Саймона, Наоми села напротив. Габби сидела рядом с Лиллиан, а ее глухая тетушка — рядом с Наоми. На противоположном конце стола сидела мать Саймона. Она была единственной, кто не смеялся за этим столом, не рассказывал интересные истории — словом, не получал никакого удовольствия. Даже тетушка Изабель ударилась в воспоминания и рассказала несколько забавных историй из своей молодости.
Но Лиллиан чувствовала сохраняющееся между братом и сестрой напряжение. Время от времени их взгляды пересекались, и между ними шла молчаливая борьба. Лиллиан понимала, что, кроме короткого разговора, какой произошел у нее с Наоми, она ничего не может сделать, ее по-прежнему интересовал исход этой борьбы.
И Наоми словно прочла ее мысли. Она наклонилась к Саймону, и Лиллиан услышала, как она пробормотала:
— Сегодня после ужина я бы хотела поговорить с тобой.
— Поговорить?
Наоми кивнула, и на ее лице отразилась боль, которая заставила Лиллиан переживать за нее. В ее взгляде Лиллиан увидела решительную покорность. Словно сестра Саймона знала, что, как только она поговорит с ним, в их жизни уже ничего не останется по-прежнему, и все же хотела столкнуться лицом к лицу с будущим.