Лиллиан закрыла глаза, и Саймон заметил, как гримаса боли исказила черты ее лица. Какими бы ни были ее планы в самом начале, теперь ей по-настоящему было больно.
Но это было слабым утешением.
— Я знаю, что это звучит ужасно, — продолжала Лиллиан. — Ужасно было обдумывать месть для невинных людей, но ты должен понять, насколько горе и гнев ослепили меня, когда я принимала это решение. Я никогда не знала, что заставило мою мать уйти из жизни. Известие о том, что ее обидели и подтолкнули к краю, чего она совсем не заслуживала, словно заноза, застряло в моем сердце.
Саймон вздрогнул. Он не мог представить, каким ужасным должно было стать это открытие для Лиллиан. Он был уверен, что оно было таким же болезненным и тяжелым, как все то, что он услышал о себе за последние несколько дней.
— Я чувствовала, что должна сделать то, что мужчины в моей семье не могли сделать и не сделают. Я должна была отомстить за мать, пока не был забыт твой отец и пока то, что я узнала, не потеряло значения для общества.
— И из-за этой ситуации ты позволила себе манипулировать мной и обманывать меня, потому что отца в твоем распоряжении уже не было? — спросил Саймон ледяным тоном, который он даже не пытался скрывать.
— Нет, Саймон. То, что я планировала, ужасно. Я знаю это. Но я не хочу, чтобы ты думал, что мои чувства были частью какого-то плана. Я не жду, что ты поверишь мне, но моя любовь к тебе — настоящая.
Саймон потер рукой лицо. Почему-то ее признание в любви больше задело, чем помогло сейчас.
— Полчаса назад я был бы рад услышать от тебя эти слова. Но теперь… Я не знаю, чему верить. Это часть какого-то хитрого плана или же правда?
— Я понимаю твои сомнения.
Лиллиан опустила голову и ссутулилась.
Саймон вздрогнул. Честно говоря, финальный аккорд этого дня, понимание, что женщина, которой он доверял и которую любил, предала его… Это было самым ужасным, что ему пришлось пережить.
Саймон поднял с пола скомканную рубашку и натянул ее через голову.
— Я все равно женюсь на тебе, Лиллиан.
— Что? — вскинула она голову.
— Я не такой, как отец, я должен быть лучше, — вздохнул Саймон. — Нас застали вместе, у тебя может быть мой ребенок.
Саймон не обратил внимания на волну радости, возникшей у него от этой мысли, он проигнорировал ее и холодно продолжил:
— Однако я не уверен, что когда-нибудь смогу снова доверять тебе.
— Да, я понимаю, — медленно кивнула Лиллиан.
— А сейчас прости, мне нужно идти, потому что есть дела, которые я должен сделать до отъезда в Лондон. Увидимся утром в момент отъезда.
Лиллиан даже не пыталась остановить его, когда он стремительным шагом вышел из спальни. Саймон закрыл за собой дверь, прислонился к стене и выдохнул. Каким-то чудом ему удалось держаться и не терять самообладания во время разговора с Лиллиан, но теперь, когда ее не было рядом, ему было так пусто и одиноко, как никогда в жизни.
Лиллиан смотрела из окна, как на востоке появлялись первые лучи солнца. Наступил рассвет, а она уже была полностью одета. Она оделась еще три часа назад, потому что после встречи с Саймоном не ложилась спать. Она просто мерила шагами комнату и без конца снова и снова прокручивала в голове их последний разговор.
Ей хотелось броситься к Габби, выплакаться у нее на плече. Но она так и не сделала этого. Она не заслужила утешения, а Саймон не заслужил очередного предательства. Нет, она эту кашу заварила, и она станет ее расхлебывать.
Одна.
Это решение пришло к ней час назад, и теперь она была готова выполнить его.
Лиллиан вышла из комнаты, где скрывалась, когда ушел Саймон, и, глубоко вздохнув, осмотрелась вокруг.
Она сомневалась, что Саймон вернулся к себе в спальню, потому что видеть ее он явно не хотел.
Лиллиан направилась по коридору к лестнице и начала спускаться. Где-то вдалеке шумели слуги, которые уже проснулись, чтобы проводить гостей. Внизу Лиллиан остановилась на мгновение и закрыла глаза. Она должна быть сильной. Ей нельзя плакать или быть слабой. Саймон решит, что это очередная ложь, а она с этим покончила раз и навсегда.
Мысленно подготовив себя, она инстинктивно направилась туда, где, как она считала, Саймон мог провести остаток ночи. Лиллиан остановилась у кабинета его отца, открыла дверь и вошла.
Саймон стоял у окна, спиной к ней. В расправленных плечах чувствовалось напряжение.
— Я все думал, когда ты придешь, — не поворачиваясь, обронил он.