К о р н е л и я. Да не нужны мне ваши извинения!
(Напряженное молчание. Тикают часы. Неожиданно Грейс протягивает руку, пытаясь дотронуться до украшенной кольцами, жилистой руки мисс Скотт. Корнелия ее резко отдергивает, словно от огня.)
Грейс. Благодарю за розы.
Корнелия. И благодарность мне ваша тоже не нужна. В ответ я хочу лишь немного нежности. Немного — и лишь изредка.
Грейс. Но, Корнелия, ведь я всегда ее вам даю.
Корнелия. И еще одного: немножко откровенности.
Грейс. Откровенности?
Корнелия. Да, откровенности, если я не выпрашиваю лишнего у такой молодой и гордой женщины, как…
Грейс (вставая из-за стола). Но я вовсе и не гордая, и не молодая.
Корнелия. Сядьте или выходите из-за стола.
Грейс. Это приказ!
Корнелия. Я никогда не приказываю — только прошу!
Грейс. Просьбы хозяйки порой так трудно отличить от приказаний. (Садится.)
Корнелия. Пожалуйста, выключите «виктролу». (Грейс встает и выключает граммофон.) Грейс, а вам не кажется, что в наших отношениях есть нечто невысказанное?
Грейс. Нет, не кажется.
Корнели я. А мне вот кажется. Кажется! Уже долгое время я чувствую, что мы что-то умалчиваем.
Г р е й с. А вы не думаете, что между двумя людьми всегда есть нечто невысказанное?
Корнелия. Какой же в этом смысл?
Г р е й с. А разве великое множество всего на свете не существует без смысла?
Корнелия. Только давайте не впадать в метафизику.
Грейс. Ладно, но вы меня мистифицируете.
Корнелия. Сейчас объясню. Просто я чувствую, что между нами есть нечто невысказанное, а пора бы уже все выяснить. Почему вы на меня так смотрите?
Грейс. Как я смотрю на вас?
Корнелия. По-моему, с ужасом.
Грейс. Корнелия!
Корнелия. Да-да, но я не хочу, чтобы меня пытались заставить замолчать!
Грейс. Продолжайте, пожалуйста!
Корнелия. И продолжу, еще как продолжу… (Звонит телефон. Грейс собирается взять трубку.) Нет-нет, пусть звонит. (Телефон надрывается.) Снимите трубку! Просто снимите трубку и положите на стол!
Грейс. Можно я…
Корнелия. Снимите трубку, я сказала!
{Грейс снимает трубку. Слышится: «Алло! Алло! Алло! Алло!»)
Грейс (неожидан!:' всхлипывая). Я больше не могу!
Корнелия. Да тихо! Все же слышно!
(Голос: «Алло! Алло! Корнелия? Корнелия Скотт?»)
Корнелия (схватив трубку и с грохотом бросив ее на рычаг). Сейчас же прекратите! Прекратите эти дурацкие бабские штучки!
Грейс. Вот вы говорите, что между нами есть нечто невысказанное. Может быть, — я не знаю. Но я твердо знаю, что о чем-то лучше и промолчать. И еще я знаю, что когда люди столько лет по существу не разговаривают, то между ними вырастает, ну что ли, глухая стена. Так, может, между нами она и выросла? И через нее уж не перебраться. Или, может, вам под силу сломать ее* а вот я не могу — и даже не пытаюсь. Вы сильнее и, конечно, это знаете. Вот мы обе поседели, но седина-то у нас разная. У вас, в этом вельветовом халате, вид как у императора Тиберия в его великолепной тоге! И волосы, и глаза у вас — одного цвета! Стальной ^ просто непобедимый! И люди почти всегда испытывают перед вами какой-то трепет! Чувствуют силу, потому и восхищаются. Приходят к вам совета просить: какие пьесы сейчас смотреть на Бродвее, какие книги читать, а какие ерунда, какие слушать пластинки и — и как относиться к законопроектам в Конгрессе! О-о, вы просто кладезь мудрости! А ко всему еще и ваше богатство! Да — ваше состояние! Все ваши угодья, акции, ваши связи, ваш особняк на Эджуотер-драйв, ваша — ваша скромная маленькая секретарша, ваши — ваши чудесные сады, пилигримам там, конечно, не место!..
Корнелия. Наконец-то заговорили, наконец-то! Продолжайте, пожалуйста, продолжайте!
Грей с. А я — я совсем другая! Я тоже поседела, но моя седина не такая, как ваша. В ней нет отблеска стали. Это — не седина императора! Мои волосы — седые, но это седина, подернутая паутиной времени. (Опять ставит пластинку; она звучит очень негромко.) Будто запылилось белое платье, или всплыла седая память о чем-то забытом. (Телефон снова звонит, но кажется, что его не слышат.) В этом-то все и дело, в этой разнице между нашими сединой. Вам не следует ожидать от меня смелых ответов на вопросы, которые заставляют весь дом трястись от тишины. Говорить по душам о том, о чем молчали пятнадцать лет? Да за это время из молчания выросла такая стена, что разрушить ее можно разве что только динамитом. (Поднимает трубку.) У меня же нет таких сил и такой храбрости…
Корнелия (яростно). Вы же в трубку говорите!
Г р е й с (в трубку). Алло! Да-да, она здесь. Эсмеральда Хокинс.
Корнелия (хватая трубку). Что еще, Эсмеральда? Что вы говорите? Полно женщин? Какой галдеж! Так что вы хотите мне сказать? Уже были выборы? Что-что? О, с ума сойти! Ничего не слышу! Они что — празднуют Четвертое июля? Ха-ха! Повторите и говорите в трубку! Что-что? Согласна на что? О, хватит шутить! Вы с ума сошли! (Обращаясь к Грейс, паническим тоном.) Хочет знать, согласна ли я стать заместителем! (В трубку.) Эсмеральда! Вы меня слышите? Что происходит? Появились новые отступники? Это что еще такое? Почему вы позвонили мне до выборов? Громче, пожалуйста, говорите громче и прикрывайте ладонью трубку — если нас подслушивают! Дорогая, кто задается вопросом, соглашусь ли я на этот пост? О, конечно, миссис Колби — эта коварная ведьма! Слушайте, Эсмеральда! Я не займу никакого другого поста, кроме высшего! Вы меня поняли? Я не займу никакого другого поста, кроме… Эсмеральда! (Бросает трубку.)
Грейс. Голосование уже было?
Корнелия (не очень соображая). Что? Нет! Сейчас пять минут перерыв, а потом начнется…
Грейс. Там что-то неладно?
Корнелия. «Не согласились бы вы стать заместителем, — спросила она, — если по какой-нибудь причине председателем вас не изберут?» А потом швырнула трубку, телефон что ль у нее отняли или дом загорелся?
Грейс. Вы так кричали — наверное, она испугалась.
Корнелия. Кому в этом мире можно верить, на кого положиться?
Грейс. По-моему, вам надо было все же туда сходить.
Корнелия. А по-моему, мое отсутствие красноречивее всяких слов.
Грейс (опять вставая). Ну что, я пойду?
Корнелия. Нет-нет, останьтесь!
Грейс. Если это просто просьба, я…
Корнелия. Это приказ! (Грейс садится и закрывает глаза.) Когда вы впервые появились в этом доме, знаете, — я ведь не возлагала на вас надежды.
Грейс. Но Корнелия, вы же сами меня сюда пригласили.
Корнелия. Да, хотя мы едва знали друг друга.
К р е й с. Мы виделись летом, за год до этого, когда Ральф еще был…
Корнелия. Жив! Да, мы встретились в Сиуони, он там преподавал на летних курсах.
Г р е й с. Он уже тогда болел.
Корнелия. Ия подумала: жаль эту прекрасную хрупкую девушку, ведь ей больше не на кого опереться, ее некому защитить! И через два месяца я узнала от Кларабель Дрейк, что Ральф умер.
Грейс. Вы написали мне тогда такое чудесное письмо — как вы одиноки, с тех пор как умерла мама, и убеждали пожить здесь, пока шок от смерти Ральфа не пройдет. Я решила, что вы меня поняли: ведь мне необходимо было на какое-то время уйти от прежних воспоминаний. Я колебалась, но от вас же пришло второе письмо!
Корнелия. После вашего ответа. Вы же пожелали, чтобы я настояла!
Грейс. Просто желала убедиться, что действительно желанна! Я приехала сюда на недельку-дру-гую — не больше. Боялась злоупотребить гостеприимством!