Килрой. А мое большое сердце — бум-бум-бум! Так я поднимаю вуаль?
Эсмеральда. Только нежненько.
Килрой. Даяв жизни мухи не обидел. (Трогает уголок ее прозрачного покрывала.) Пока не садилась на варенье.
Эсмеральда. Ох!
К и л р о й. Что?
Эсмеральда. Охххх!
К и л р о й. Что такое? В чем дело?
Эсмеральда. Ты не нежный!
К и л р о й. Как раз нежный.
Эсмеральда. Как раз не нежный.
К и л р о й. Если не нежный, то какой?
Эсмеральда. Грубый!
К и л р о й. Как раз не грубый.
Эсмеральда. Да, именно грубый. А должен быть нежным, потому что ты первый!
К и л р о й. Неправда!
Эсмеральда. Правда!
К и л р о й. А как же все другие фиесты, на которых ты бывала?
Эсмеральда. Просто каждый был, как первый. Это только у нас так, у цыганских дочерей.
К и л р о й. Повтори-ка еще.
Эсмеральда. Мне не нравится твой тон.
К и л р о й. Какой тон?
Эсмеральда. Ирония с оттенком цинизма.
К и л р о й. Да я от чистого сердца!
Эсмеральда. Все мужчины — обманщики.
К и л р о й. Может и все, но не я.
Эсмеральда. Все говорят, что не врут. Если бы каждый, кто говорит, что не врет, и в самом деле не врал, на свете было бы ровно вдвое меньше обманщиков, а правды вдвое больше.
К и л р о й. Наверное, доля правды в твоих словах есть. Ну, а как насчет цыганских дочек?
Эсмеральда. Что как?
К и л р о й. Они что, всегда говорят правду? Все до единой?
Эсмеральда. И да и нет, но большинство — нет. Но некоторые говорят, когда их ухажеры нежны.
К и л р о й. Так ты веришь, что я могу быть правдивым и нежным?
Эсмеральда. Верю, что ты веришь, что ты… Какое-то время…
К и л р о й. Все существует какое-то время. Какое-то время, детка, даже и мечту лелеешь! Ну, так сейчас?
Эсмеральда. Да, сейчас, только будь нежнее! Нежнее…
(Он аккуратно приподнимает уголок вуали. Она тихо вскрикивает. Он поднимает вуаль выше. Она опять вскрикивает. Еще чуть выше — и он сбрасывает прозрачную вуаль с ее лица.)
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
Килрой. Яот чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже.
К и л р о й. Я от чистого сердца.
Эсмеральда. Ия тоже. (Килрой отклоняется, убирая руки с вуали. Она открывает глаза.) И это все?
К и л р о й. Я устал.
Эсмеральда. Уже?
(Он встает и идет вниз по ступенькам.)
К и л р о й. Я устал и мне обидно…
Эсмеральда. О-о!
Килрой. Что я отдал свои золотые перчатки за…
Эсмеральда. Ты жалеешь себя?
Килрой. Именно. Себя и всех тех, кто попадался цыганским дочкам. Жалею весь мир и Бога, который его сотворил. (Садится.)
Эсмеральда. И так всегда: поднимут вуаль — и тю-тю. Им, видите ли, до смерти обидно, как они опустились! Прямо сердце разрывается!
Килрой. Даже если оно с голову ребенка!
Э с м е р а л ь д а. А ты и не заметил, как я красива?
Килрой. Типичная цыганская дочка — ни хуже и не лучше. Но ты едешь в Акапулько — оттого и воображаешь себя сексбомбой!
Эсмеральда. Меня еще никогда так не оскорбляли!
Килрой. Оскорбляли, детка. И еще не так назовут, если не завяжешь со всей этой «малиной». Так назовут, что потом вовек не отмоешься! (Дверь с шумом отворяется, и из-за занавески появляется Цыганка. Эсмеральда поспешно набрасывает вуаль. Килрой притворяется, что не замечает ее появления. Цыганка достает колокольчик и трясет им над головой.) Ну ладно, мамусенька. Я знаю, что вы пришли.
Цыганка. Ха-ха! За мной три квартала плелся какой-то идиот!
К и л р о й. А потом вы его заарканили.
Цыганка. He-а, он юркнул в два нуля. Я прождала его почти четверть часа, но он не возник!
К и л р о й. И тогда вы туда ворвались!
Цыганка. Нет, тогда я подцепила себе морячка! Улица — это блеск, всего навалом! Ну, а вы, детки, себя хорошо вели? (Эсмералъда издает хныкающий звук.) Из гнезда лишь мама-птица — птенчик тут же всласть резвится. Так?
К и л р о й. Ваш юмор удивительно тонок, но как, мамусенька, насчет сдачи?
Цыганка. Какой еще сдачи?
К и л р о й. Вы что, память потеряли? Сдачи с червонца, с которым вы ходили к «Уолгрину»?
Цыганка. Ой!
К и л р о й. Что значит «ой»?
Цыганка (загибая пальцы). Пятерку — за вещь, доллар — налог за предмет роскоши, два — налог на продажу и еще два — pour la service![75] Итого десять. Разве не так?
К и л р о й. И что это за вещь такая?
Цыганка (вытаскивая револьвер). Здоровый, а, детка?
Эсмеральда. Мамочка, будь с ним полюбезней!
Цыганка. Милочка, друзья этого джентльмена ждут за дверью, и было бы невежливо его задерживать. Давай, пошел, убирайся!
К и л о р о й. О’кей, мамуся! Me voy![76] (Идет к выходу, затем оборачивается и смотрит на Цыганку и ее дочь. Из-за двери слышится рожок мусорщиков.) Чистое сердце? Конечно! Это лучшее, что есть у цыганских дочек!
(Выходит. Эсмеральда в изумлении касается глаза кончиком пальца, а затем вскрикивает.)
Эсмеральда. Смотри, мамочка! Смотри! Слезы!
Цыганка. Слишком много сидишь у телевизора… (Собирает карты и зеркало. Свет постепенно меркнет, и псевдорай Цыганки погружается в темноту.)
Г у т м э н. «Камино Реаль», блок тринадцатый! (Выходит.)
БЛОК ТРИНАДЦАТЫЙ
В темноте мусорщики ввозят на сцену тачку, а затем прячутся в оркестровой яме. Справа, в луче юпитера, появляется Килрой. Он замечает тачку — бросается к закрытой двери «Съете Марес» и звонит. Никто не отвечает. Тогда он отходит и кричит, обращаясь к тому, кто мог бы выйти на балкон.
Килрой. Мистер Гутмэн, поставьте мне в холле раскладушку, а утром, утром я сделаю для вас все что угодно. Стану опять коверным и буду зажигать нос — ну хоть сто раз в минуту, буду снова получать по заднице и собирать медяки, если мне их бросят… Неужели у вас нет сердца? Лишь немного сердца! Ну, пожалуйста!
(С балкона не отвечают. Стуча тростью о мостовую, входит Жак.)
Жак. Гутмэн, откройте дверь! Гутмэн! Гутмэн!
(Ева, красивая женщина, совершенно обнаженная, появляется на балконе.)
Гутмэн (из глубины комнаты). Ева, дорогая, тебя же видно! (Выходит на балкон со складным чемоданчиком.)
Жак. Что вы делаете с моим чемоданом?
Г у т м э н. А разве вы явились не за багажом?
Жак. Конечно, нет. Я отсюда не выселялся!
Гутмэн. Мало кто выселяется, но сроки пребывания здесь… частенько сокращаются.
Жак. Откройте дверь!
Г у т м э н. А вы вскройте письмо с оплаченным чеком!
Жак. Утром!
Гутмэн. Нет сейчас!
Жак. Вскрою наверху, у себя в комнате!
Гутмэн. Внизу, у входа.
Жак. Меня не запугаешь!
Гутмэн (поднимая чемодан над головой). Что-о?!
Жак. Подождите! (Достает из кармана письмо.) Посветите-ка сюда. (Килрой зажигает спичку и держит ее над плечом Жака.) Спасибо. Что здесь написано?
Г у т м э н. А чек есть?
К и л р о й (читая из-за спины Жака). Оплате не подлежит… (Гутмэн опять поднимает чемодан.)