Но зачем спешить? Она задумалась об этом сейчас, как задумывалась о многом другом. Как и всем, ей было о чем жалеть, и теперь, когда ее время истекало, она не могла удержаться от воспоминаний. Были в ее жизни и поступки, которые она лучше бы не совершала, были и возможности, которые она упустила, а теперь они уже больше ей никогда не представятся. О некоторых сожалениях она честно рассказала в одном из своих видео, призналась, что так и не примирилась с ними и к решению этой проблемы ничуть не ближе, чем когда только узнала свой диагноз.
Но нет, после последней встречи с доктором Бродиган она не плакала. Вместо этого она, когда не смотрела в окно и не гуляла, сосредоточилась на обыденных делах. Подолгу спала – в среднем по четырнадцать часов в сутки, заказывала по Интернету рождественские подарки. Записала, но еще не выложила в Сеть очередное «онковидео», посвященное ее последнему приему у доктора Бродиган. Заказывала смузи и старалась допивать их, устроившись в гостиной. Недавно даже попыталась сходить на обед в «Кафе Юнион-сквер». Ей всегда нравилось заходить туда, чтобы перехватить что-нибудь вкусное прямо у барной стойки, но этот визит оказался напрасным, поскольку все, что касалось ее губ, имело искаженный вкус. Рак отнял еще одну радость жизни.
До Рождества осталась неделя, и сегодня, когда солнце начало угасать, Мэгги вдруг ощутила потребность выйти из квартиры. Она оделась потеплее, многослойно, рассудив, что немного побродит без определенной цели, но едва очутилась за порогом, настроение просто побродить улетучилось так же стремительно, как и возникло. И она направилась прямиком к галерее. Вряд ли ее ждет обилие работы, но приятно будет убедиться, что там все в порядке.
Галерея находилась на расстоянии нескольких кварталов, и Мэгги шла медленно, стараясь ни с кем не столкнуться. Налетал ледяной ветер, и к тому времени, как за полчаса до закрытия Мэгги толкнула дверь галереи, она уже дрожала от холода. Внутри было непривычно многолюдно: Мэгги ожидала, что с наступлением праздников посетителей поубавится, но явно ошиблась. К счастью, у Марка, похоже, все было под контролем.
Как всегда, когда она входила, головы повернулись в ее сторону, на некоторых лицах были видны проблески узнавания. «Извините, ребята, не сегодня», – вдруг возникла у Мэгги мысль, она помахала всем присутствующим и поспешно скрылась в своем кабинете. Дверь за собой плотно закрыла. В кабинете стояли письменный стол и офисный стул, одну из стен занимали встроенные стеллажи со стопками фотоальбомов и сувенирами, указывающими на обширную географию ее путешествий. Напротив стола помещался серый двухместный диванчик – в самый раз, чтобы свернуться клубком, если ей понадобится прилечь. Резное деревянное кресло-качалка в углу, с подушками в цветочек, привезенное Луанн из загородного дома, стало теплым штрихом в современном кабинете.
Свалив перчатки, шапку и куртку кучей на стол, Мэгги заново повязала платок на голове и тяжело опустилась на офисный стул. Она включила компьютер, машинально проверила продажи за неделю, отметила, что их объем вырос, но поняла, что не в настроении подробно изучать цифры. И вместо этого, открыв другую папку, принялась перебирать любимые снимки, пока не остановилась на цикле, отснятом в монгольском Улан-Баторе в прошлом январе. В то время она понятия не имела, что это будет ее последняя поездка за границу. Температура держалась намного ниже нуля все время ее пребывания там, резкий ветер был способен обморозить кожу меньше чем за минуту; немалых усилий требовало поддержание фотоаппарата в рабочем состоянии, потому что при таких низких температурах его детали вели себя непредсказуемо. Она помнила, как часто прятала фотоаппарат под куртку, чтобы согреть своим теплом, но эти снимки были настолько важны для нее, что она почти два часа выдерживала натиск стихии.
Ей хотелось найти способы отразить на фотографиях токсичный уровень загрязнения воздуха и его видимое влияние на население. В городе с полутора миллионами жителей, где почти каждый дом и предприятие всю зиму жгли уголь, небо казалось темным даже при дневном свете. Все это свидетельствовало о кризисе здравоохранения, как и об экологической катастрофе, и ей хотелось, чтобы ее снимки подстегнули людей к действию. Она сохранила множество фотографий детей, которые пачкались сажей всякий раз, выходя на улицу поиграть. Ей удалось сделать изумительное черно-белое изображение грязной ткани, которой занавешивали открытое окно, наглядно свидетельствующей о том, что творится внутри в целом здоровых легких. Кроме того, она охотилась за выразительной панорамой города и наконец сумела поймать тот кадр, которого ждала: ярко-голубое небо, которое внезапно, враз сменилось бледной, почти тошнотворно желтой мглой, как будто сам Бог провел идеально ровную линию, разделив небо надвое. От этого снимка захватывало дух, особенно после того, как Мэгги потратила на его обработку несколько часов.