Но бывало и так, что Луанн уходила сразу после закрытия галереи. Тогда Марк и Мэгги работали вдвоем, и постепенно Мэгги немало узнала о Марке, несмотря на то что он по-прежнему не задавал личных вопросов ей. Он рассказал ей о своих родителях и своем детстве, и она поразилась сходству этого детства с фантазиями Нормана Роквелла[4] – вплоть до чтения на сон грядущий, игр в хоккей и бейсбол и присутствия родителей на каждом школьном мероприятии, какое он мог вспомнить. Еще он часто рассказывал о своей девушке Абигейл, которая как раз приступила к работе над магистерской диссертацией по экономике в Чикагском университете. Как и Марк, она выросла в маленьком городке – в ее случае это был Уотерлу в Айове, – и он хранил на своем айфоне бесчисленное множество фотографий, запечатлевших их с Абигейл. Со снимков на Мэгги смотрела симпатичная рыженькая девушка солнечной среднезападной внешности, и Марк как-то упомянул, что намерен сделать ей предложение, как только она получит диплом. Мэгги помнила, как засмеялась после этих слов. Зачем жениться, если вы еще так молоды, спросила она. Почему не повременить несколько лет?
– Потому что, – ответил Марк, – она – та самая, с кем я хочу провести остаток своих дней.
– Откуда вы это знаете?
– Иногда такое просто знаешь – и все.
Чем больше она узнавала о Марке, тем больше верила, что его родителям повезло с ним. Он образцовый молодой человек, ответственный и добрый, опровергающий стереотипное мнение о лени и избалованности миллениалов. И все же крепнущая привязанность к Марку удивляла Мэгги хотя бы потому, что у них было слишком мало общего. Ее юность проходила… необычно, по крайней мере, некоторое время, в ее отношениях с родителями часто возникала напряженность. И сама она ничем не походила на Марка. Если он был старательным в учебе и с отличием закончил один из лучших университетов страны, она обычно еле справлялась с учебой в школе и отучилась в общественном колледже меньше трех семестров. В возрасте Марка она довольствовалась возможностью жить настоящим и принимать решения по ходу дела, в то время как у него, похоже, на все имелись четкие планы. Познакомься она с ним в молодости, она бы его скорее всего даже не заметила: в возрасте чуть за двадцать она отличалась умением выбирать совершенно неподходящих мужчин.
И все же порой он напоминал ей человека, которого она знала давным-давно, – того, кто когда-то был для нее целым миром.
К тому времени, как наступил День благодарения, Мэгги уже считала Марка полноправным членом семьи сотрудников галереи. Она не сблизилась с ним так, как с Луанн и Тринити – но их как-никак объединяли проведенные вместе годы, – однако он все равно стал для нее кем-то вроде друга, и через два дня после праздника они вчетвером допоздна задержались в галерее после закрытия. Был вечер субботы, на следующее утро Луанн улетала на Мауи, Тринити отбывал на Карибы, и по такому случаю они открыли бутылку вина под блюдо с сыром и фруктами, заказанное Луанн. Мэгги тоже взяла бокал, хотя даже представить себе не могла, что съест или выпьет что-нибудь.
Выпили за галерею – год был, несомненно, самым успешным из всех предыдущих – и провели за непринужденной беседой еще час. Под конец Луанн вручила Мэгги открытку.
– Там внутри подарок, – сообщила Луанн. – Открой после моего отъезда.
– А я тебе так ничего и не приготовила.
– Вот и хорошо, – подхватила Луанн. – Для меня лучший подарок – видеть, как ты постепенно приходила в себя последние месяцы. Только постарайся открыть его задолго до Рождества.
После заверений Мэгги, что постарается обязательно, Луанн потянулась к блюду и взяла с него две клубничины. В нескольких шагах от них Тринити беседовал с Марком. Поскольку Тринити наведывался в галерею даже реже, чем Мэгги, она услышала, как он задает Марку личные вопросы из тех, которые она выяснила для себя еще несколько месяцев назад.
– Не знал, что ты играл в хоккей, – говорил Тринити. – Я большой поклонник «Айлендерс», хоть Кубок Стэнли они не выигрывали уже целую вечность.
– Это отличный спорт. До поступления в Северо-Западный я играл каждый год.
– Разве у них нет своей команды?
– Я недостаточно хорошо играю для университетского уровня, – признался Марк. – Правда, моих родителей это не смущало: если не ошибаюсь, они не пропустили ни единого матча.
4
Норман Роквелл (1894–1978) – американский художник и иллюстратор. Более 40 лет иллюстрировал обложки журнала The Saturday Evening Post.