— И я хочу тебя, но это не будет просто ни для кого из нас.
Гермиона тяжело сглатывает.
— Малфой…
Одна из его рук движется к её лицу, с любовью касаясь его, прежде чем он отступает назад.
— По крайней мере, сегодня. Поговори с кем-нибудь.
— И кого бы ты посоветовал?
— Флёр Уизли. Билл Уизли. Чёрт, даже моя тётя Андромеда. Должно быть, она видела, какая участь постигла её дочь, связавшуюся с оборотнем.
— Участь?
— Чрезмерная забота, собственнические наклонности, трудности, связанные с тем, что она пара магического существа.
— Единственной проблемой Тонкс была попытка Ремуса отговорить её от их отношений.
Она намеренно подчёркивает имя Ремуса, желая показать, что не определяет его по ликантропии. Приподняв бровь, она говорит:
— Ты собираешься сделать то же самое? Потому что в конце концов он сдался. Инстинкты слишком сильны, особенно когда твоя пара сама предлагает себя.
— Я не пытаюсь тебя отговорить. Я просто прошу всё обдумать, потому что когда мы начнём, я не смогу просто отказаться от тебя.
Её глаза блуждают по его лицу, обнажённому торсу, натянутой части брюк… И она каким-то образом понимает, что он прав.
— Мы можем увидеться завтра?
Малфой кивает.
— С удовольствием.
Его рука перемещается к её колену, ложится на него, заставляя её внутренности сжаться снова. Она чувствует, как её губы смыкаются, а глаза закрываются, но затем он сжимает её бедро.
— Могу я… Ты бы хотела поужинать со мной?
Сама мысль о том, что ей придётся ужинать с ним на людях, нервирует её, учитывая, в каком отчаянии она, вероятно, будет к завтрашнему вечеру.
Гермиона качает головой, и его лицо на мгновение застывает, боясь её отказа. Она быстро говорит:
— Я приготовлю тебе ужин.
— Где?
— В моей квартире, разумеется, — отвечает она. — Гарри и Джинни говорят, что я хорошо готовлю.
Он заметно прикусывает язык, вероятно, сдерживаясь от оскорбления, и кивает головой.
— Хорошо.
Она не уверена, воображение ли это, но кажется, что его глаза темнеют ещё сильнее. Когда он убирает руку с её колена, она перехватывает его ладонь, переплетая свои пальцы с его и поддерживая их связь. Она тянется вперёд, и он становится между её ног, позволяя ей обхватить его узкие бёдра.
— Поцелуй меня, — бормочет она, глядя на мужчину. — Хотя бы ещё раз.
Наклонившись, он повинуется, его язык быстро проникает в её рот, вызывая стоны. Она закидывает свободную руку ему на шею, пытаясь прижать его к себе.
Когда он отстраняется, Гермиона чувствует, насколько слаба его решимость. Настолько, что она может разрушить её одним движением руки по его выпуклости. Она знает, что именно она обладает силой, несмотря на все сказки, которые рассказывают о магических существах.
Но она также знает, что он прав — не стоит бездумно ввязываться в это, независимо от того, чего на самом деле хочет её разгорячённое перьями либидо.
— Гермиона, — дышит он, произнося её имя как молитву. — Мне нужно идти.
С последним поцелуем она отпускает его, и он отступает назад, тут же принявшись застёгивать рубашку. Она чувствует свои набухшие губы, затвердевшие соски и мокрые трусики. И все ощущения обостряются, когда его глаза неотрывно смотрят на неё, пока он старательно пытается привести себя в порядок.
— Ужин в шесть? — предлагает она с дрожью в голосе.
— Я не против. Ты откроешь для меня свой камин?
Она ухмыляется и становится всё более уверенной в себе. Когда она соскальзывает со стола, он наблюдает за ней, изучая каждый дюйм её тела. Шагнув вперёд, Гермиона убирает его руку с пути и застёгивает последнюю пуговицу за него. Поднявшись на цыпочки, она приникает губами к его уху.
— Я открою для тебя нечто большее.
Прежде чем она успевает отстраниться и направиться к двери кабинета, его рука устремляется к её талии, обхватывает её и удерживает на месте.
— Ты играешь в опасную игру, Грейнджер.
Он поворачивает голову так, что они оказываются лицом к лицу, и снова целует её, заставляя пальцы её ног согнуться в туфлях, а колени ослабнуть.
— Я держусь из последних сил.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я… ты мне нужен.
Его глаза закрываются, словно он безмолвно умоляет о терпении, о том, чтобы кто-то свыше укрепил его решимость. Гермиона пытается отстраниться, но он не позволяет ей. И он не дышит. Тишина сгущается, ей кажется, что стены смыкаются вокруг, и она готова поклясться, что слышит каждый удар собственного сердца в ушах.
Наконец Драко резко вдыхает, уткнувшись лицом в её волосы, и повторяет про себя:
— Мне нужно идти. Чёрт, мне действительно пора.
— Я знаю.
— С кем ты собираешься поговорить? — спрашивает он, всё ещё прижимаясь к ней.
Подняв ладонь вверх, она откидывает его волосы назад, проводя пальцами по платиновым прядям. Он откликается на её прикосновение и одновременно притягивает ближе, снова связывая их вместе.
— Я собираюсь заняться исследованиями. У меня полно книг…
— В них нет ни слова о мужчинах-вейлах, — перебивает он. — Тебе нужно поговорить с кем-нибудь.
— Если о мужчинах-вейлах ничего не написано, то откуда ты знаешь, что ты именно такой?
— Потому что я не первый в якобы чистой линии Малфой, — Гермиона слышит горечь в его тоне. — Тебе нужно поговорить с кем-то, кто связан брачными узами, Гермиона. Я серьёзно.
Её зубы впиваются в нижнюю губу, пока она думает.
— Я не знаю, связаны ли Билл и Флёр.
— Да, — отвечает Драко, — я знаю.
— Как? — спрашивает она, испытывая любопытство.
Она видит, как он пожимает плечами.
— Я не уверен, но чувствую. То же самое с оборотнями — другие волки могут определить, что пара связана.
— Значит, я должна поговорить с Биллом? Поскольку он партнёр Вейлы?
Он шумно дышит, глубоко вдыхая через нос, и она задумывается, что он чувствует. Её духи? Шампунь? Запах её возбуждения?
— Так будет лучше всего, — говорит он через мгновение, заставляя себя снова отстраниться. Его кулаки сжаты по бокам, и он отходит назад, кладя руку на дверную ручку, прежде чем она успевает возразить. — Если ты передумаешь насчёт завтра, пожалуйста, просто, — он вздыхает, и кожа на костяшках его пальцев краснеет ещё сильнее, — пришли мне сову. Я не смогу… не лично.
Гермиона хочет сказать, что не передумает, но не решается. Она только кивает и смотрит, как он поворачивается, чтобы поспешно скрыться. Не раз он останавливается, что заставляет её думать, что он собирается вернуться.
Но он не возвращается.
***
Она едва доживает до вечера.
С момента, как она покинула коттедж «Ракушка» после разговора с Биллом и Флёр, она думает только о Драко Малфое, и это сводит её с ума ещё больше, потому что теперь она знает без тени сомнения, что хочет его.
Что она нуждается в нём.
Что никто другой не сможет облегчить боль в её сердце.
Что она никогда не почувствует себя по-настоящему полноценной с другим волшебником.
Устраиваясь в постели и закрывая глаза, она прокручивает в голове события дня, видя каждое выражение лица Драко и его колебания, их жаркие поцелуи и лихорадочные ласки, его мускулистую спину.
И его крылья.
Она не прикасается к себе.
Нет, вместо этого она думает о том, как в мгновение ока поняла, что поцеловать его было правильно. Он был совершенством, именно тем, что ей необходимо, и не только для сексуальной разрядки.
Каким-то образом их поцелуи стали подтверждением всего того, о чём она не смела даже подумать, пока он не отметил наличие у него чувств к ней. И хотя она не услышала его признания, что-то глубоко внутри — какая-то духовная или интуитивная часть её самой, которую она всегда игнорировала — отправило её в свободное падение, и она знала, что Драко подхватит её прежде, чем она рухнет на землю.