Её разум бушевал часами, заставляя её метаться и ворочаться, пока она мысленно перебирала все возможные варианты развития событий, но её решимость только крепла, поддерживаемая всем тем, что Билл и Флёр сказали ей, когда она появилась на пороге их дома.
— Ничто не сравнится с этим, — сказал Билл, глядя на свою беременную жену глазами, полными любви. — Она ревнива и вспыльчива, но после того, как я встретил её, я понял, что никогда не смогу полюбить другую.
Гермиона рассмеялась.
— Такого я не испытала. Совсем нет.
— Я сразу же призналась Биллу в своём влечении.
Флёр улыбнулась, ещё больше озарив своё и без того сияющее лицо.
— Когда я впервые увидела его в Хогвартсе, то осознала, что хочу быть с ним. Ты не хуже меня знаешь, что Драко Малфой не смог бы признаться в этом.
— И вам было одиннадцать, когда вы познакомились, — добавил Билл. — Не восемнадцать и, в общем, почти тридцать.
Положив руку на колено мужа и сжав его, Флёр сказала:
— Ах, да. Такие пары нетипичны по нескольким причинам.
— Вы когда-нибудь встречали мужчину-вейлу? — спросила Гермиона, любопытствуя.
— Да, однажды. Они встречаются крайне редко, настолько, что сейчас о них слагают легенды. Именно поэтому осталось так мало чистокровных вейл-женщин. Даже те, кого ты видела на чемпионате мира, скорее всего, были лишь наполовину вейлами, а я — лишь на четверть, — она выдержала паузу, задумавшись. — Его мать — Нарцисса — она очень отличается от своих сестёр, не так ли?
Вспомнив дикие тёмные кудри Беллатрисы и подумав о внешности Андромеды, Гермиона кивнула.
— Почти у всей семьи Блэков тёмные волосы. У Сириуса глаза серые, но Беллатриса и Андромеда… Они брюнетки с карими глазами.
— Я слышала рассказ об английской ведьме, у которой был бурный роман с мужчиной-вейлой в деревне моей бабушки во Франции, — прокомментировала Флёр, многозначительно пошевелив бровями. — Интересно, была ли это её мать?
— И подумай о Люциусе — я могу представить, как мужчины, вроде его предков, берут в жёны вейлу и лгут о чистоте своей крови.
Гермиона тоже не удивилась бы этому.
— Он тебе снился, Гермиона? — спросил Билл.
Её щёки раскраснелись, разгорячённая кровь стремительно прилила к лицу. Не в силах говорить, она просто кивнула.
Флёр рассмеялась.
— Значит, вы оба смирились с влечением.
— Сначала я не видела его лица, — призналась Гермиона. — У мужчины из моих снов не было лица в первые несколько ночей. А потом у меня возникли трудности на работе, а я работаю в одном кабинете с Малфоем. Он беспокоился обо мне, — она вздохнула. — Я ушла рано утром в пятницу, и в следующем сне мужчина превратился в Драко, с крыльями и всем остальным.
— Ах, да, крылья, — сказала Флёр с улыбкой. — Они прекрасны, не так ли? И я уверена, что он… как это по-английски?
Билл обхватил её за плечи, притянув к себе.
— Нужно ли мне беспокоиться о том, что моя вейла сбежит с вейлой Гермионы?
Наклонившись ближе, Флёр поцеловала его в щёку.
— Ты знаешь, что я люблю только тебя, мой дорогой. Таков путь вейлы. Когда мы выбираем партнёра, это навсегда.
Мысль о вечности, о том, чтобы быть с кем-то вроде Драко всегда, не нервировала Гермиону. Нет, вместо этого она испытывала непреодолимое чувство спокойствия при мысли о том, что будет спать рядом с ним, а его руки будут крепко обхватывать её. Она думала о выходных, проведённых в путешествиях и исследованиях, о том, как он будет массировать её плечи во время тяжёлых рабочих дней и держать за руку, когда они будут идти к каминам в конце дня.
О занятиях любовью. О создании собственной семьи.
Она поспешно попрощалась с ними и отправилась домой, убедившись в правильности своего решения.
Этой ночью ей снится, как Драко возносит её на новые высоты, как в прямом, так и в переносном смысле. Хотя она никогда не любила летать, теперь её возбуждает эта возможность — но только если она будет в его объятиях.
Чем больше она думает об этом, тем больше понимает его осторожный подход, начавшийся более года назад. Он установил с ней рабочие отношения и завязал предварительную дружбу, и в начале она была озадачена переменами в нём.
Ей потребовались месяцы, чтобы по-настоящему довериться ему и ослабить бдительность.
Проснувшись следующим утром, она замечает одинокое перо на противоположной подушке и улыбается, представляя, что может ждать её вечером.
***
В пять часов прилетает его сова и стучит клювом по оконному стеклу. Она знает, что это он, потому что почти чувствует его тревогу, пронизывающую воздух вокруг. Когда она разворачивает пергаментный свиток, его слова не вызывают у неё удивления.
«Гермиона,
Ты уверена, что по-прежнему хочешь, чтобы я пришёл? Если ты передумала, я всё понимаю.
Пожалуйста, позвони в Мэнор, а не отвечай совой. Я буду ждать.
Драко».
Благодарная за то, что она ещё не начала готовить, она подходит к камину и становится на колени у очага, подсыпает немного летучего пороха и подключает вызов.
— Грейнджер?
Его голос напряжён, и он опускается перед ней на колени, пытаясь прочесть выражение её лица. Она уверена, что из-за углей выглядит более встревоженной, чем на самом деле.
— Я не присылала тебе сегодня писем, — говорит она с укором.
Драко вздыхает.
— Я знаю, но…
— Я не собираюсь менять своё решение, — Гермиона следит за твёрдостью своего тона, не оставляя ему места для споров или сомнений. — Я хочу этого так же сильно, как и ты.
Его рука тянется к её лицу.
— Не трогай меня, болван. Ты обожжёшься!
— Я не могу ждать ещё час.
Гермиона разглядывает его внешний вид. Его обычно аккуратные волосы взъерошены, как будто он сотни раз за день проводил по ним пальцами, а ногти обкусаны до крови.
— Могу я прийти сейчас? — спрашивает он с отчаянием в голосе. — Я могу помочь с ужином.
При мысли о том, что Драко Малфой будет готовить сам, она хихикает.
— Конечно, — отвечает она. — Надеюсь, ты знаешь мой адрес?
Драко кивает и берёт что-то со столика рядом с камином.
— Увидимся через минуту, — говорит она, прежде чем отступить и подняться на ноги, отойдя в сторону.
Не проходит и пяти секунд, как зелёное пламя с рёвом врывается в комнату и переносит Драко в её гостиную. Он оглядывается вокруг, и его взгляд останавливается на ней. Она тоже смотрит на него, замечая сумку в его руке. Там две бутылки вина, белое и красное, и он неловко протягивает их ей.
— Я не знал, что ты будешь готовить, — говорит он, и его щёки покрываются лёгким румянцем. — Я собирался спросить, но подумал…
— Ш-ш-ш.
Гермиона прижимает указательный палец к его губам, заставляя его замолчать, пока берёт сумку и ставит её на пол рядом с ними.
— На будущее, я больше люблю белое вино. Даже если мы будем есть что-то, что хорошо сочетается с красным, я окажусь невеждой и выпью белого.
Он смеётся, и напряжение в его плечах постепенно ослабевает.
Убрав палец от его губ, она наклоняется к нему и целует его медленно и сладко, словно это их первый поцелуй и предыдущего вечера никогда не было. Он стонет и притягивает её ближе, обхватывая руками. Её язык выскальзывает и проникает в его рот, вызывая в нём дрожь удовольствия.