— Мама Блайд, ты там? — продолжала кричать Миранда.
— Да, дорогая.
— Пойдем поиграем?
— Я… я сейчас занята. Мы поиграем позже. Роджер не выдержал и засмеялся.
— А папа тоже там? — спросила малышка.
— Да. Я… помогаю ему с расчетами.
— А-а-а. — Некоторое время за дверью было тихо. — Можно я пойду к Аспазии и Периклу и покормлю их яблоками?
— Можно, — ответила Блайд. — Скажи кухарке, что я разрешила. И попроси Брендона отвести тебя на конюшню.
— Хорошо.
Роджер и Блайд облегченно вздохнули, но тут раздался голос Брендона.
— Тебе нужно было попросить что-то более существенное, — увещевал он Миранду. — Ты упускаешь такую возможность!
— Какую?
— Ты имеешь шанс получить все, что захочешь, — объяснил мальчик. — Сейчас твои родители согласятся на что угодно.
— Почему?
— Потому.
— Поняла. Тук! Тук! Тук!
Блайд подмигнула мужу и спросила:
— Кто там?.
— Это Миранда. Мама Блайд, ты купишь мне обезьянку?
— Попроси об этом папу, — со смехом ответила Блайд.
— Папочка?
— Никаких обезьянок!
— Пойдем, — сноса раздался голос Брендона. — Всегда помни, что нужно использовать представившуюся возможность сразу, потому что второго шанса уже не будет.
— Кажется, Брендом плохо влияет на Миранду, — заметила Блайд, поворачиваясь к мужу, когда дети ушли.
Роджер перевернул ее на спину и поцеловал в кончик носа.
— Это влияние ничуть не хуже твоего, — заметил он и заскользил губами по ее лицу. — Итак, на чем мы остановились?
— Может быть, на этом? — Блайд показала на свои губы. — Ах нет, на этом. — Ее рука опустилась на низ живота. — Да, точно, мы остановились именно здесь.
Глава 19
В среду наступил третий день поста, а значит, на завтрак, обед и ужин подавали рыбу и только рыбу. До чего же эти христиане любят ограничения, недовольно поморщилась Блайд.
Она смотрела в окно и пыталась отыскать какие-нибудь признаки скорого окончания зимы. Был конец февраля, и снегопады сменились дождями, а белое снежное покрывало превратилось в грязное месиво.
К сожалению, мир и покой дома Дебре были нарушены, так как сюда прибыли родственники Роджера. Блайд не имела ничего против Джеффри, но Седрик и Сибилла ей откровенно не нравились. Она приказала Дейзи постоянно дежурить в спальне, а Боттомз присматривал за кабинетом Роджера, чтобы не пускать туда Сибиллу.
Блайд вздохнула и снова посмотрела в окно. Последние пять недель превратились для них с Роджером в настоящий медовый месяц. Каждую ночь они проводили вместе, но, увы, он так и не сказал три заветных слова: «Я люблю тебя». Блайд более не сомневалась в его любви, но ей хотелось услышать признание.
Тут она заметила Джеффри, сидевшего на скамье рядом со старой ивой. Он показался Блайд таким грустным, что у нес защемило сердце. С момента приезда он вел себя очень странно, был погружен в меланхолические раздумья и почти ни с кем не разговаривал, как будто в его жизни случилась тяжелая утрата.
Блайд накинула плащ и спустилась в сад. Брендон и Миранда были на уроках в доме Деверэ, поэтому у нее появилась возможность спокойно поговорить с Джеффри и выяснить, что его так терзало.
— Почему ты такой мрачный? — спросила Блайд, подойдя к скамье.
Джеффри испуганно вздрогнул и протянул вперед руку, жестом приказывая ей остановиться.
— Не подходи ко мне, — сказал он. — Если Роджер увидит нас вместе, то решит, что у нас любовная связь.
Эти слова так поразили Блайд, что она на мгновение остановилась, но затем подошла и села рядом.
— Прошу тебя, уходи, — взмолился юноша. — Мне становится плохо, когда я думаю, что мой родной брат вызовет меня на дуэль.
— Ты, случайно, не пьян? — улыбнулась Блайд.
— Роджер не доверяет мне.
— Какая глупость! Почему он считает, что его может предать родной брат?
— Еще во дворце он обвинил меня в том, что я спал с Дарнел, — горько усмехнулся Джеффри.
Блайд была шокирована.
— Неужели он предъявил тебе такое гнусное обвинение? Молодой Дебре пожал плечами:
— Я ни разу не дал ему повода сомневаться в моей преданности.
Некоторое время они сидели молча. Впервые в жизни, Блайд не могла найти слов, чтобы утешить другого человека.
— В детстве мы с Роджером были невероятно близки, — проговорил Джеффри. — Наверное, нас объединяло невнимание со стороны отца к нам обоим.
— Уверена, ваш отец любил каждого из вас, — возразила Блайд.
— О, ты не знала Симона Дебре, Его любимчиком был Седрик, хотя я никогда не мог понять почему.
— Нет ничего удивительного в том, что он отдавал предпочтение сыну, как две капли воды похожему на него самого, — заметила Блайд.
— Да? А я считал, что герцог Идеи должен больше любить своего наследника, однако он при любой возможности бил бедного Роджера хлыстом. Мне повезло больше… меня он просто не замечал.
— Он бил Роджера? — переспросила Блайд.
— Да, до тех пор, пока тот не стал пажом при королевском дворе, — ответил Джеффри. — Когда твой отец узнал об этих избиениях, он пригрозил разорить моего отца, если тот еще раз поднимет руку на Роджера.
Блайд улыбнулась: она живо представила этот разговор.
— Седрик пользовался безграничной отцовской любовью, — продолжал Джеффри. — Роджер пять лет наслаждался ласками нашей матери, пока она не умерла, рожая меня. А у меня никогда никого не было. Кроме Роджера.
— Он любит тебя, — сказала Блайд и положила руку Джеффри на плечо. — И твоя мать любила бы тебя, будь она жива.
— Нет, Роджер меня ненавидит. Я понял это по его глазам. — Джеффри посмотрел на Блайд. — Когда я увидел, как ты обращаешься с Мирандой, мне так захотелось хоть немного узнать о моей матери.