— Старая охотничья станция. Кое-где в тайге есть деревни, и их жители промышляют охотой.
— А я думала, это запрещено.
— Да. Но им даются поименные разрешения.
— Как интересно, — пробормотала я, в очередной раз проводя параллели между этим и тем мирами.
Как же все-таки похожи!
— Крис, скажи мне одну вещь, — я на миг опустила глаза, почему-то стыдясь вопроса и того, что понижаю голос. — Ты не ощущаешь ничего…опасного? За нами никто не идет.
— Нет, — уверенно ответил Крис. — Пока все подозрительно тихо. Не бойся, Лети.
Он приветливо улыбнулся и отправился к своим приятелям.
Я решила не подходить к Тайлеру, несмотря на его более чем красноречивый взгляд.
Идти было тяжелее.
Нет, не так. Идти было просто невыносимо. К тяжелому рюкзаку, веткам, бьющим в лицо, и усталости добавилась ноющая боль во всем теле.
Временами мне казалось, что мышцы просто-напросто расползаются в стороны и никак не хотят работать сообща. Болело все — ноги, руки, пресс, спина, даже кисти руки.
Я радовалась лишь тому, что сейчас холодно и нас обошла стороной безрадостная перспектива встречи с гнусом. Правда, в Ллерии нашли какой-то способ борьбы с надоедливыми насекомыми. Но мне не очень-то хотелось проверять, насколько он эффективен.
Самым тяжелым в походе оказался привал.
Кажется, вот они, блаженные полчаса отдыха. Ты снимаешь неподъемный рюкзак, опускаешься на землю, переводишь дыхание и отираешь со лба пот. Тело расслабляется, вытягивается и спешит прогнать с себя усталость.
Ты блаженствуешь ровно отведенное время и потом, услышав голос командира, понимаешь, что пора подниматься. Вот тут и начинается настоящий кошмар.
Ноги отказываются слушаться, разум требует никуда не идти и уснуть, руки не снимаются поднять рюкзак, который становится просто невыносимо тяжелым. Каждый шаг после привала дается с неимоверным усилием.
Накинув на плечи рюкзак, я оперлась на ствол дерева и сделала первый шаг. Тут голова закружилась, тайга мелькнула перед глазами зеленой полосой.
Громко вздохнув, я привалилась к дереву и замерла.
— Лети, как ты? Лети? — Шен тут же оказался рядом.
— Ерунда… — я попыталась улыбнуться. — Сейчас все будет в порядке.
— Что случилось, Лети?
Я оторвала глаза от земли и увидела Тайлера. Он казался обеспокоенным. Казался ли?
— Голова закружилась. Пустяки…
— Дай руку, — это прозвучало приказом.
Я подала ему ладонь.
Тайлер тут же стянул с нее перчатку. Моя рука утонула в его ладонях, и тут же полилось тепло.
Мне показалось, что невидимые свинцовые кандалы тут же свалились с ног и рук. С плеч сошла тяжесть, и я ощутила в себе силы идти дальше.
— Теперь тебе будет легче, — сказал Тайлер. — Я не хочу, чтобы из-за тебя группа задержалась.
Я видела, как на его лбу выступили бисеринки пота. Наверное, непонятное мне действие далось нелегко.
— Не задержится, — резко бросила в ответ, отнимая руку.
Тайлер ждал благодарности. Зря.
Он умеет делать потрясающие вещи. Например, перечеркивать все одной-единственной фразой. Перечеркивать так, что не хотелось видеть и слышать его в ближайшую тысячу лет.
— Смотри, какое чудо! — воскликнула Хейли, демонстрируя белый цветок, напоминающий эдельвейс. — Правда, красота? Я никогда таких не видела.
— Где ты его взяла? — с любопытством спросил Крис.
Хейли с улыбкой рассматривала цветок, лежащий на ее ладони.
— Вон там, в зарослях целая поляна, — она указала вправо. Потом отвлеклась от находки и заметила напряженные взгляды — мой и Тайлера-направленные друг другу навстречу. — А что произошло?
— Ничего, Хейли, — замял все Шен. — Потом объясню.
Девушка тактично промолчала и не стал соваться не в свое дело. Еще одно качество, за которое я успела полюбить Хейли.
— Как они называются? — спросила она у Криса, возвращаясь к цветам.
— Амелисы — вечноживые. Они цветут постоянно, даже зимой под снегом.
— Настоящее чудо, — восторженно проговорила Хейли.
— Надеюсь, такое больше не повторится, — равнодушно проговорил Тайлер, не сводя с меня глаз.
— Обещаю, — заверила я.
Мы выдержали еще пару секунд этой бессмысленной игры в гляделки, потом Тайлер громко сказал:
— Уходим.
Резко повернулся и пошел в начало цепочки. Он больше не оглядывался на меня, не говорил ни слова. Если были указания, то они относились только к Шену. Я как будто бы растворилась в таежном воздухе. От этого злость становилась только сильнее.