— Ты уже говорил с ним? А как Марилен?
— Я вернулся пару часов назад, Лет и все время просидел у Эриха. Сейчас с ним Марилен. Мне кажется, она примет новости тяжело.
— А ты, Шен, что ты думаешь?
Я подняла голову и посмотрела на него.
— Нам конец, Лети, — проговорил Шеннард мрачно. — Нам не выстоять против такой силы. А если у них есть что-то и на нас с тобой, то… мы пропали, сестричка.
Он прав.
Шен, в отличие от меня, Эриха и Марилен, может смело и открыто говорить то, о чем все умолчали.
— Лети, не жди хорошего исхода, — уверенно проговорил брат.
— Почему?
— Сегодня я виделся с Хейли.
— Хейли? Как она? Погоди… где ты ее увидел?
— Мне пришлось нарушить наш договор, потому что Хейли сама попросила об этом. Она очень испугана и растеряна. За ней следят и чуть не поймали. Хейли чудом удалось сбежать. Сейчас она прячется в трущобах, но она не в безопасности.
— Как ее могли найти?
— Не знаю, — в голосе Шена слышалась горечь. — Я делал все, чтобы с Хейли ничего не случилось, но… Я не справился, Лет.
Я уткнулась в его плечо лбом и замерла.
— Ты прав, Шен, нам конец.
Глава одиннадцатая
Однажды я задумалась о смертной казни. В старые времена ей непременно подвергался любой, совершивший серьезное преступление. Позже большинство стран сочли такое наказание слишком жестоким и придумали другие, не менее мучительные меры.
Здесь, в Ллерийской империи, смертная казнь не была запретной. Местные законы были слишком уж жестокими и все наказания рано или поздно вели к смерти, иногда даже более мучительной.
Но я думала не о том, как страшно умирать — что такое стоять на грани я уже узнала. Гораздо страшнее было ждать. Сидеть в четырех стенах и ждать того дня и часа, когда за тобой придут и который неминуемо наступит. В любом наказании самое страшно — ждать.
Ни у меня, ни у Шена, ни у Эриха не было другого выбора, как просто ждать следующего утра. Я уверена, что в эту ночь они не спали так же, как и я.
Еще хуже мне становилось, когда я думала о Хейли.
Бедная девочка была совсем одна где-то в Нижнем Городе и в любой момент могла угодить в лапы полиции. В том, что она связана с «Сиянием» нет сомнений ни у кого. Так же, как и в связи с Шеннардом Кастелли. Конечно, любить парня, стоящего на три ступени выше, не запрещалось законом и за это Хейли могли разве что осудить. Но в борьбе за трон Эриха все средства были хороши.
Я почти не спала и рано поднялась. Приняла душ, надела красивое черное платье, уложила волосы, сделала макияж и, посмотрев в зеркало, усмехнулась. Наверное, нужно пережить большой стресс, чтобы так хорошо выглядеть.
Впрочем, Марилен тоже была на высоте. Сегодня она превзошла саму себя и ее гордому аристократическому виду вряд ли бы нашлись конкуренты. Вот уж кто и выглядит настоящей леди, так это леди Кастелли-старшая.
— Доброе утро, — бесцветно проговорила я, садясь за стол, за которым сегодня и вовсе висело тягостное молчание.
— Лети, дорогая, ты великолепно выглядишь, — Марилен единственная сумела улыбнуться и хоть что-то сказать в ответ.
— Ты тоже, мам.
— Флат не приехал? — спросил Шен.
— Нет, — спокойно ответил Эрих. — И звонков от него не было.
На отца было страшно смотреть. В любой момент маска непроницаемого спокойствия могла развалиться и осыпаться мелкими осколками, обнажая настоящее волнение и переживания.
Я и сама чувствовала, как дрожат пальцы и как учащенно бьется сердце. Ужасное и неконтролируемое чувство опасности, которую ждешь и которая вот-вот окажется на пороге.
— Сегодня с утра я собиралась сделать пару звонков, — начала Марилен своим привычным тоном. — Но никто не стал со мной разговаривать, стоило только назвать имя. Кажется, теперь Кастелли никому не нужны.
Она криво усмехнулась и, неловко поставив чашку в блюдце, расплескала чай. Горничная тут же бросилась убирать, но Марилен отослала ее прочь. Она потерла виски и уставилась на растекающееся пятно на белоснежной скатерти.
— Это ведь плохой знак, да, Эрих?
— Очень плохой, — ответил отец.
Выждав еще пару минут, он поднялся и вышел из-за стола.
— Я буду в кабинете. Нужно работать.
— Лети, ты думаешь так же? — спросила Марилен, когда Эрих вышел. — Думаешь, нам объявили бойкот? Нас больше не примут в обществе?
Я только-только хотела что-то ответить, как Шеннард в сердцах бросил на стол чайную ложку и та пронзительно зазвенела.