— Да.
— А Райвен? Райвен жив?
— Все живы, Лети. Падшим пришлось отступить с последний момент. Над лесом появился штурмовик и три катера — нас едва не сцапали. Райвена спешно увезли.
— Как хорошо…
Почему-то мне было страшно представить, что Райвен умрет.
Это было бы несправедливо после всего, что случилось. Я видела его глаза, видела боль и отчаяние, видела искреннюю ненависть. Он не должен был умирать таким несчастным, хоть я и была виновна во всем.
— Где Тайлер, Див и Крис?
— В соседних камерах. Я вколола им снотворное. Не думала, что люди могут быть способны на такое.
— Я тоже, Берта. Погоди… — я привстала на локтях и внимательно на нее посмотрела. Под действием наркотика весь мир казался красивее и Берта вместе с ним. — Ты видела, что случилось в лесу? Ты там была.
Она кивнула.
— Я — врач и я нужна им. Вас выслеживали несколько дней, и вы оказались гораздо сильнее. Джаред удивлен. Вы убили больше десятка его людей — необстрелянных новичков. Жаль их…
— Кто такой Джаред?
— Он старший на этой базе. Мы в законсервированном бункере, Лети. Имперцы его давно списали и забросили, а падшие сделали своим штабом. Здесь мы как за каменной стеной.
— Как в каменной тюрьме, — собственный голос казался шелестом.
Все-таки отличная вещь эти успокоительные на основе наркотиков!
Я в полном дерьме, а ощущаю себя так, будто сижу на берегу моря в шезлонге, потягиваю коктейльчик и рассматриваю собственную яхту, приколотую у пирса. И при этом я зверски спокойна и счастлива. Жизнь удалась!
На мое замечание о тюрьме Берта только отвела глаза и смущенно усмехнулась.
В ней что-то неуловимо изменилось. Черты лица стали как будто выразительнее, ярче. Теперь они не терялись в общей картине мира, а были узнаваемыми. Встреть я ее сейчас, навсегда бы запомнила. Особенно взгляд — будто смотришь в глаза другому человеку.
— Берта, почему ты с падшими?
— Я приняла их сторону, — она не отводила взгляд.
— Поверить не могу, — я усмехнулась и снова приподнялась на локтях. — Ты же боялась назвать меня по имени, а теперь ты — и падшая.
Девушка ничуть не смутилась.
— Тебе не понять — ты всю жизнь провела на третьей ступени, Лети, — даже голос ее звучал по-другому, жестче, чем раньше. — Ты не знаешь, что такое жить в трущобах, голодать, просить милостыню. У падших нет ступеней — все равны.
— Не-е-е-ет, — протянула я. — Все никогда не будут равны. Ни-ког-да.
Берта снисходительно улыбнулась.
— Ты думаешь, падшие просто убивают всех без разбора? Мы не отщепенцы и не бандиты. Мы хотим жить по-другому, в другой системе.
— Система может оказаться сильнее.
— Но ее всегда можно разрушить.
Я устала держаться на локтях и повалилась обратно на постель.
Так вот она, безумная идея всех падших, разрушить все до основания. Снести, а потом выстроить новое, свое. Какое — вряд ли они представляют полностью.
За все время, проведенное в новом мире, я поняла очень многое. О себе, о людях, о политике, жизни, любви. Я поняла, что нет ничего более ненадежного и опасного, чем колосс, поставленный на глиняные ноги. И не важно, материален ли он, или, выстроен из собственных иллюзий, расцвеченных яркими витражами.
Колосс падших — всего идея, которую еще нужно воплотить, и у которой нет даже глиняных ног. Настоящий же исполин — Империя и ее законы. Он стоит на прочных металлических опорах, пусть и покрывшихся местами тонкой сеточкой ржавчины. Этот великан сломал многих, сломал и меня. Иначе я бы не оказалась в старом бункере у самой границы без малейшей надежды на спасение.
— И ты хочешь им помочь? Берта? Ты в это веришь?
Она немного помолчала, затем медленно проговорила:
— Я пытаюсь найти хоть какую-то надежду, Лети. Как ты и твой брат.
— Слышала о нас?
— Да. Я переживала за вас. Честно. Не думала, что на третьей ступени есть такие люди.
«И правильно. Их там нет, — подумала я. — Никогда не была на третьей ступени и не буду уже…»
— Знаешь, я здесь уже два месяца, — Берта обвела глазами комнату. — Меня схватили, когда добиралась домой. Напали на автобус. Тщательно обыскивали, проверяли документы. Кажется, искали кого-то. Нужным им людям предложили выбор, остальных убили.
— Убили?
Она кивнула.
— Я испугалась так же как ты. Все это ужасно и жестоко. Так не должно быть. Но пробыв с этими людьми, я приняла их сторону. Здесь у меня появилось то, чего не было никогда. Это уважение. Так здорово, когда ты что-то значишь…правда, Лети?
Я как-то пьяно кивнула. Было хорошо и спокойно, хотелось улыбаться.
— А что вы сделаете с нами? — наконец спросила.
— Это решит Джаред. Он давно хотел найти ребят из «Сияния». Падшие очень обижены, что те отказались принять их сторону. Твой Гиллерти, кстати, больше всех насолил падшим пару лет назад.
— Мой Гиллерти, — повторила я, пробуя новую фразу на вкус.
Мой Гиллерти, Тайлер Гиллерти, мой Тайлер, мой…
Вдруг безумно захотелось обнять его, коснуться щеки, заросшей густой щетиной, запустить пальцы в темные волосы, услышать биение сердца и знать, что он жив и невредим.
Мой Тайлер.
Берта все-таки удивительная девушка, раз может говорить столь важные вещи походя.
— Лети, все хорошо?
— Да, я просто задумалась.
— Думаю, Джаред имеет на вас свои планы, — продолжила Берта. — Он приказал оказать помощь и беречь как зеницу ока.
— Ему нужно «Сияние», а не мы.
— Ты можешь ошибаться, Лети. После того, что с тобой случилось, ты нужна нам не меньше.
— Конечно, — я опять усмехнулась. — Девушка из высшего круга, которая пошла против системы. Плюнула на предрассудки и спуталась с мужчиной намного ниже себя, так?
— Под действием лекарства ты невыносима, — покачала головой Берта.
— Под действием лекарства я могу говорить правду, — понижая голос, ответила я.
А что? Может, мне начать говорить как есть? Взять да и рассказать Берте все-все — и про другие миры, и про шаянов, которые разгуливают в них как у себя дома, и про лужу, в которую я упала…
От последней мысли стало смешно. Нет, ну что я за человек такой? В другой мир и то нормально попасть не могу.
— Чего ты смеешься? — удивилась Берта.
— Это все наркотик… — пробормотала в ответ. — Мне можно к брату? Или к Тайлеру? К кому-нибудь…
— Нет, Лети. Это позже. Ты должна поспать.
— Тогда к Джареду…
— С ним ты скоро встретишься.
По моему телу начинало растекаться тепло. Такое мягкое и блаженное, что веки стали смыкаться сами собой.
— Берта, а ты побудешь рядом, пока я сплю? Не хочу оставаться с кем-то чужим. Мне так страшно. Ты же присматривала за мной, помнишь?
— Я буду здесь, Лети.
— Спасибо, — проговорила я, проваливаясь в сон.
Спать, спать и еще раз спать. Наконец-то…
Что бы там не говорили, самое лучшее из лекарств это сон. После блужданий по зимнему лесу мне казалось, что я не спала целую вечность.
Теперь же я лежала под одеялом, на жесткой постели, не спеша сбрасывать те сладкие остатки сна, что еще не давали мне свободы двигаться. Воображаемая Лети — та, что гуляла все это время где-то в неизвестных мирах радовалась, хлопала в ладоши и без конца улыбалась.
Это же счастье! Самое настоящее счастье.
Я жива, я помню, кто я и где, у меня целы руки и ноги. Я не лежу на холодном снегу и не вздрагиваю от любого шороха. Меня не съедят дикие звери, не подстрелят с борта катера, и я не умру от голода.
Я жива и это самое большое счастье на свете.
Берта сидела рядом, читала какую-то книгу по медицине.
— Как ты, Лети?
— Хорошо, — ответила я, подтягивая колени к животу. Хотелось свернуться комочком и лежать вот так еще пару сотен лет. — Ничего не болит и голова не кружится.
— Ты спала десять часов.
— Сколько?
— Десять.
Бедняга. Неужели все время тут дежурила?