– Где остановился этот… знаете, молодой человек в очках, он всегда ходит с портфелем.
Портье замялся. Как бы в поисках выхода, он посмотрел на номерную доску с ключами, потом все-таки ответил:
– В триста двенадцатом, господин Банев.
– Спасибо, – сказал Виктор, кладя на конторку монету.
– Только они не любят, когда их беспокоят, – нерешительно предупредил портье.
– Я знаю, – сказал Виктор. – Я и не думал их беспокоить. Я просто так спросил… загадал, понимаете ли: если в четном, то все будет хорошо.
Портье бледно улыбнулся.
– Какие же у вас могут быть неприятности, господин Банев, – вежливо сказал он.
– Всякие могут быть, – вздохнул Виктор. – Большие и малые. Спокойной ночи.
Он поднялся на третий этаж, двигаясь неторопливо, нарочито неторопливо, словно бы для того, чтобы все обдумать, и взвесить, и прикинуть возможные последствия, и учесть все на три года вперед, но на самом деле думал он только о том, что ковер на лестнице давным-давно пора сменить, облез ковер, вытерся. И только уже перед тем, как постучать в дверь триста двенадцатого номера (люкс, две спальни и гостиная, телевизор, приемник первого класса, холодильник и бар), он чуть не сказал вслух: «Вы крокодилы, господа? Очень приятно. Так вы у меня будете жрать друг друга».
Стучать пришлось довольно долго: сначала деликатно, костяшками пальцев, а когда не ответили – более решительно, кулаком, а когда и на это не отреагировали – только скрипнули половицей и задышали в замочную скважину, – тогда, повернувшись задом, каблуком, уже совсем грубо.
– Кто там? – спросил наконец голос за дверью.
– Сосед, – ответил Виктор. – Откройте на минутку.
– Что вам надо?
– Мне надо сказать вам пару слов.
– Приходите утром, – сказал голос за дверью. – Мы уже спим.
– Черт бы вас подрал, – сказал Виктор, рассердившись. – Вы хотите, чтобы меня здесь увидели? Откройте, чего вы боитесь?
Щелкнул ключ, и дверь приоткрылась. В щели появился тусклый глаз долговязого профессионала. Виктор показал ему раскрытые ладони.
– Пару слов, – сказал он.
– Входите, – сказал долговязый. – Только без глупостей.
Виктор вошел в прихожую, долговязый закрыл за ним дверь и зажег свет. Прихожая была тесная, вдвоем они с трудом помещались в ней.
– Ну, говорите, – сказал долговязый. Он был в пижаме, спереди чем-то запачканной. Виктор с изумлением принюхался – от долговязого несло спиртным. Правую руку он, как и полагалось, держал в кармане.
– Мы так и будем здесь беседовать? – осведомился Виктор.
– Да.
– Нет, – сказал Виктор. – Здесь я беседовать не буду.
– Как хотите, – сказал долговязый.
– Как хотите, – сказал Виктор. – Мое дело маленькое.
Они помолчали. Долговязый, уже не скрываясь, внимательно обшаривал Виктора глазами.
– Кажется, ваша фамилия Банев? – сказал он.
– Кажется.
– Ага, – сказал долговязый хмуро. – Так какой же вы сосед? Вы живете на втором этаже.
– Сосед по гостинице, – объяснил Виктор.
– Ага… Так что вам нужно, я не пойму.
– Мне нужно кое-что вам сообщить, – сказал Виктор. – Есть кое-какая информация. Но я уже начинаю раздумывать, стоит ли.
– Ну, ладно, – сказал долговязый. – Пойдемте в ванную.
– Знаете, – сказал Виктор, – я, пожалуй, уйду.
– А почему вы не хотите в ванную? Что за капризы?
– Вы знаете, – сказал Виктор, – я раздумал. Я, пожалуй, пойду. В конце концов, это не мое дело. – Он сделал движение.
Долговязый даже закряхтел от раздиравших его противоречий.
– Вы, по-моему, писатель, – сказал он. – Или я вас с кем-то путаю?
– Писатель, писатель, – сказал Виктор. – До свидания.
– Да нет, погодите. Так бы сразу и сказали. Пойдемте. Вот сюда.
Они вошли в гостиную, где сплошь были портьеры – справа портьеры, слева портьеры, прямо, на огромном окне, портьеры. Огромный телевизор в углу сверкал цветным экраном, звук был выключен. В другом углу из мягкого кресла под торшером смотрел на Виктора поверх развернутой газеты очкастый молодой человек, тоже в пижаме и шлепанцах. Рядом с ним на журнальном столике возвышалась четырехугольная бутылка и сифон. Портфеля нигде не было видно.