— Всё настолько серьёзно? — удивилась я, вскинув брови.
Солнце спряталось за тучами, дул лёгкий ветер, со стороны деревьев доносился шелест листвы. Во мне зародилось предчувствие недоброго.
— Не пытайся сбежать от Ашака, — серьёзно произнёс он. — Когда он схватит тебя, не бойся, вырваться получится, а дальше поможет Урал.
— Что происходит с вами, когда сказка заканчивается?
— Всё начинается заново, и только я помню это. Такова участь защитника и хранителя мира.
Мне стало его жаль и я, присев, обняла волка и зарылась лицом в мех. Думаю, ему очень одиноко и грустно проживать жизнь, похожую на заезженную пластинку. Как он попал сюда? Есть ли у него родные? Неловко спрашивать об этом. Я молчу. Он тоже. Досадно, что волки не мурлычут как кошки. Совсем непонятно нравятся ли ему мои утешительные объятия. Вначале Тангаур показался горделивым и наглым, но теперь, когда я разглядела какой он проницательный и чуткий, он стал мне нравится. От этой мысли кровь хлынула к лицу и щёки загорелись румянцем. О чём я только думаю! И только я собралась выпустить его из объятий, позади меня раздался запыхавшийся детский голос:
— Агидель! Он здесь!
Тангаур зарычал. Я отпрянула от него и, выпрямившись, развернулась к ребёнку. Смуглый пухлый мальчишка, на вид не больше десяти лет, вытер со лба пот и кивнул. Знает ли его Агидель? Хотя бы не смотрит враждебно, спасибо и на этом.
— Айда, Ашак ждёт тебя.
Мальчишка привёл меня обратно в аул, провёл мимо юрт и большого загона для животных, оставил на поле возле деревянной ограды, тянущейся кругом. Вокруг уже столпились люди, а внутри круга стоял незнакомый молодой парень. По его доспехам и обжигающему взгляду я догадалась, что он и есть тот самый Ашак. Он направился в мою сторону, я расправила плечи и гордо подняла голову, а смелости мне предал разделяющий нас забор. Ашак снял с головы меховую шапку с хвостом и протянул мне. Я вопросительно посмотрела на подношение и перевела взгляд на него: темноглазый брюнет со смуглой кожей и хищной улыбкой. Встреть я его при других обстоятельствах, возможно, он бы мне даже приглянулся.
— Не нравится? — грубо спросил он, швырнул шапку на землю и плюнул рядом с ней.
Я опешила и выпучила на него глаза. Точно. Внешность очень обманчива. Тангаур предупреждал меня, что в груди его камень, хитёр, жесток и коварен.
— Я оседлал лучшего коня и примчал сюда, чтобы жениться на тебе! — высокомерно и громко произнёс он. — Быть может, желаешь в подарок сокола моего?
Только сейчас я разглядела кожаную перчатку на его руке, доходящую до локтя. Он пронзительно свистнул. Я подняла голову и увидела на посеревшем небе силуэт птицы. Как только сокол приземлился на кулак Ашака, я застыла, как вкопанная. Чёрные глаза птицы смотрят на меня со скрытой угрозой.
— Примешь?
Я отрицательно качаю головой, но надеюсь, что он не швырнёт птицу на землю, как проделал это с шапкой. Ашак усмехнулся, шикнул на сокола, тот разъярённо ответил «якк — якяаак» и взлетел.
— Раз подарками тебя не завоевать, я объявляю поединок, кто победит, тому с Агиделью и быть! — сказал он толпе.
Я чуть не задохнулась от возмущения. Понимаю, если бы Урал предложил схватку за сердце дочери, но он-то куда!
— А если не вступит со мной никто в бой, моей ты будешь, так и знай, — самодовольно улыбаясь «обрадовал» он меня.
Так хотелось показать ему язык, но вряд ли Агидель так поступила. Вдруг задумалась о том, а почему бы мне не выйти против него. Всё равно не понимаю, какая взаимосвязь между Агидель и образованием гор, может, придумаем другой способ их воздвигнуть. А вот Ашака проучить не помешало бы, и только я открыла рот, как прозвучал голос Тангаура:
— Я выйду против тебя.
Люди зашептались, а я стояла с открытым ртом.
— Ценю твою смелость, — как-то неискреннее проговорил Ашак и пригласил жестом войти в круг.
Тангаур в облике человека прошёл мимо меня, ловко перепрыгнув через ограду, вступил в круг, так и не подняв на меня глаз. Я в ужасе от того, что он вышел без оружия. Это ли проявление смелости? Глупость! Какая же глупость! В руке Ашака блеснула серебряная сабля, и я подалась вперёд, намереваясь остановить неравную схватку. Уверенно поставила ногу на деревянную доску, прибитую боком, перелезла одной ногой, но вдруг кто-то снял меня с забора, подняв за подмышки, будто я тряпичная кукла, оставленная здесь ребёнком. У меня ни голоса, ни прав. Я не видела, кто это сделал, не получалось у меня найти среди лиц толпы и Урала. Два неприятных типа больно схватили меня за плечи и стали держать, как какую-то узницу.