После этого на время родительских командировок я стала переселяться из нашего дома в особняк бабули. И хоть и тосковала по матери и отцу, да и по путешествиям тоже, с ней мне было здорово.
Училась я всегда отлично, и не потому, что надо мной постоянно стояли и заставляли. Вообще-то, заставлять меня чему-то, чего я не хочу – только хуже делать. Поэтому Лилиан дала мне полную свободу действий, скромно обронив, что для того, чтобы со временем возглавить семейный бизнес после неё, претенденту на эту роль нужно будет быть очень умным и образованным.
А я спала и видела себя главным защитником всех обиженных и обездоленных, и кошмарным сном для негодяев. Так что занималась с похвальным рвением и любые знания впитывала словно губка. Да, мне и самой нравилось учиться – в частной школе, которую я посещала, все преподаватели были фанатами своих предметов и умели подать их так интересно, что ты сам не замечал, как пролетал урок.
Любую свободную минуту родители старались проводить со мной. Порой они брали меня с собой в короткие поездки, иногда и у них длительное время не было командировок, так что я не была брошенным ребёнком. Отношения у нас были любящие и ровные, разногласия касались лишь тайной деятельности.
В семейном деле отец помогал нужной информацией, но ни организацией, ни исполнением операций, как таковыми, не занимался. И для меня они с мамой хотели более спокойной жизни.
Отец часто спорил с бабулей, своей матерью, что то, чем наше семейство занимается уже несколько поколений, неправильно с точки зрения закона и морали. Что если мы хотим восстанавливать справедливость и наказывать преступников, то должны заниматься не самосудом, а помогать полномочным на то органам в раскрытии этих преступлений. Иначе мы становимся ничем не лучше самих злодеев.
Вот для чего нужны все наши знания и умения – доказывал он. Что, пока не поздно, нужно завязывать с этой опасной деятельностью, а самое главное, не впутывать в неё меня – его дочь. Выучусь на юридическом и буду работать криминалистом в каком-нибудь департаменте, принося большую и вполне законную пользу обществу – убеждал меня он.
А я, как и Лилиан, сердилась и доказывала, что пока, к сожалению, правосудие в нашей стране чаще всего вершится в пользу тех, кто богаче или обличён большей властью, одним словом – в пользу Двуликих. Что какая бы видимость не создавалась последние десятилетия, по факту мало что изменилось за всё время их существования – наш мир принадлежал Двуликим и был ареной для них. И если мы – маги, заняли вполне достойную нишу в этом мире, то людям бороться за свои права приходилось постоянно, несмотря на Совет и своды новых законов.
В то лето я только поступила на юридический, была полна планов и переполнена эмоциями – ведь я стала участвовать в операциях наравне со всеми. Отца направили со срочной дипломатической миссией в Чёрное Крыло вампиров. Буквально на пару недель, как он говорил.
Они с мамой звали меня с собой, а у меня на носу было новое дело, в котором мне отвели важную роль соблазнительницы. К тому же, мне тогда казалось, что я была влюблена в одного человека, и мне очень не хотелось уезжать далеко от объекта своей страсти.
И я не поехала. Мы и попрощаться толком тогда не успели.
Никогда себе этого не прощу…
Родители погибли в автокатастрофе неделю спустя: отказали тормоза и машина, не вписавшись в поворот, на скорости слетела с обрыва. Был взрыв. От тел практически ничего не осталось, поэтому останки кремировали и нам передали две небольшие урны.
Глава 14. Эмили Клер Доу. Семейные ценности
Я после как с цепи сорвалась.
Изводила себя чувством вины, считая, что, если бы поехала вместе с ними – всё было бы иначе, и мама с отцом не погибли бы.
Я пыталась заглушить эту боль, кидаясь из крайности в крайность: то погружалась в пучину депрессии и днями не выходила из комнаты, то отрывалась с друзьями, то с головой бросалась помогать в очередном деле, потому что Лилиан спасалась только этим. А ещё заботой обо мне.
Вот тогда её контроль и стал удушающим. А я стала только сильнее отдаляться.
Обращались со мной словно с хрупким предметом или больной. Охраняли днём и ночью. И в делах стали отводить аналитическую, а не оперативную роль.
Умом я понимала, что Лилиан просто боялась за меня – боялась потерять последнего самого родного и близкого для неё человека. Но поделать с собой ничего не могла – любое ограничение вызывало во мне отчаянный протест и сопротивление, выливавшееся в ещё более безрассудные поступки.
Я попыталась найти успокоение в отношениях со своим молодым человеком, но сама же всё и испортила, изведя себя мыслями, что, если бы ни эта моя влюблённость, я бы точно отправилась в поездку с родителями. Я обвиняла себя в эгоизме и просто не позволила нашим чувствам развиться и закрепиться. Вела себя просто отвратительно, измучив и парня, и себя и в конце концов в один из дней порвав с ним окончательно и бесповоротно.
Вправил мне мозги Иван, просто поговорив.
Он сказал всего несколько фраз, но они встряхнули меня, помогая понять некоторые вещи, которые я с упорством ослицы не хотела замечать.
Во-первых, что я ни в чём не виновата.
Наверное, настал тот самый момент, и эти простые слова прозвучали из уст нужного человека, друга моих родителей, чтобы я поверила – я не виновата в их гибели! Более того, возможно, осталась в живых только потому, что не поехала с ними тогда. И что теперь мне нужно жить за всех нас.
Во-вторых, что своим поведением я делаю больно Лилиан, и она ещё сильнее начинает винить себя в смерти моих родителей. Да, да! Я даже не замечала, что её съедали те же чувства, что и меня саму. Только, насколько же тяжелее ей было? Она потеряла единственного сына и сноху, и на глазах теряла внучку.
Я словно очнулась. Мы впервые с гибели родителей поговорили с Лилиан откровенно, как раньше. И я попросила её отпустить меня. Позволить мне окончательно повзрослеть и начать действовать самостоятельно. Так я оказалась в Лоусоне.
Иван сразу же сказал, что едет со мною, хочу я этого или нет. Как-будто я была бы против. Да я думала, что мне самой придётся просить его присоединиться к моей команде, потому что знала, что ему будет трудно покинуть одного очень дорогого для него человека.
Порой мне казалось, что я единственная, кто догадывался о том, что этот молчаливый медведь испытывает к бабуле нечто большее, чем обыкновенные дружбу и преданность. Вообще-то и сама Лилиан в упор этого не замечала. Может быть, потому что принципиально не заигрывала с теми, кто моложе? Если это не было нужно для дела, конечно.
А бабуля у меня настоящая красотка, у неё и по сей день толпы ухажёров. И не только возрастные чиновники из этого её магического министерства, в котором она официально работала, или поклонники местного театра, в котором она служила в молодости, да и сейчас играла от случая к случаю.
Дело в том, что благодаря магическим силам маги жили почти так же долго, как и оборотни и отлично выглядели. А уж бабуля, которая следила за собой с младых ногтей и толк в косметике и всяческих магических штучках знала получше любого иного специалиста, и подавно. Не моя ровесница, конечно, но и больше тридцати человеческих лет непосвящённый ей ни за что не даст.
Лилиан первая поддержала решение Ивана пополнить мою команду в Лоусоне – для неё это было гарантией моей охраны. Медведь был из бывших спецназовцев.