Гирлянда
посвящается моей любимой близняшке :* Ами, удачной сдачи сессии, и я таки сделала это :)
Нет ничего хуже, чем заболеть под Новый Год. Тем более – банально простудиться. Люси куталась в теплый плед, периодически вытирая красный и распухший нос. В горле першило, глаза слезились, а руки так и чесались кого-то побить. Настроение было депрессивно-паршивым, а в голову лезли только холодные, грустные мысли. Внезапно вспомнилась мама, праздники, проведенные с нею. Ее новогодние подарки и песни. Ее любовь и улыбка. Захотелось уткнуться в подушку и заплакать, но вместо этого блондинка шумно высморкалась и пошла на кухню ставить чайник.
Нет ничего хуже праздновать Новый Год в одиночестве. В тоскливом, противном и осточертелом одиночестве. Заливая настроение литрами алкоголя, прямо как Кана. Мучительно размышлять о вечном, о такой глупой и бессмысленной теме, как счастье. Из чего оно состоит, счастье? Лаксус хмуро глядел в чашку с каким-то высокоградусным пойлом. Идти было куда, да только не хотелось. Им и без него хорошо. Ему и без них плохо. Так некстати вспомнился отец. Вспомнилось детство, обиды и горечь. Ничего хорошего – лишь слабости и разочарования. Дреер шумно выхлебал остатки и вышел на улицу. Неплохо бы и проветриться, а то мысли всякие в голову лезут, нехорошие такие мысли, неправильные.
Нет ничего хуже холодного чая. Чайник, поставленный вот уже час назад, не подавал признаков жизни. Устало кашлянув вот уже в сотый раз, Люси скатывается с кровати и ковыляет на кухню. Где с тихим стоном сползает по стене – это ж надо было додуматься – поставить чайник на плиту и не зажечь газ, ну точно блондинка! Почему-то очень холодно, несмотря на плюс двадцать за окном. Надо бы пойти поспать, заклинание Венди действует быстрее во сне, но ведь Новый Год! Ведь праздник, праздник любимый, ведь мамин. И игрушки для елки где-то в коробке, и сама елка вот уже второй день крошит хвою на ковер. Поэтому девушка одним решительным движением сбрасывает покрывало с озябших плеч и, немного пошатываясь, направляется в кладовку. Где с громкими чертыханиями оказывается погребена под многочисленными коробочками, пакетиками и тому подобным сокровищам. И без того трещавшая голова, кажется, готова развалиться на куски, а где-то здесь заветная шкатулка. Собирая последние силы в кулак, на свет извлекается набор новогодних игрушек – то немногое, что было взято из дома. Несколько сияющих звезд, парочка небьющихся и красочных шаров и гирлянда. Цепочка снежинок, самолично раскрашенных мамой, ярких и праздничных. И маленький шарик с энергией, который заставлял хрупкое украшение светиться. Гирлянда легкая, как пушинка, как снег, который ветер крутит где-то за чертой города. Люси любовно расправляет перепутавшиеся нитки, ощущая себя гораздо лучше, словно переплетения слюды лечат ее одним своим видом. Кажется, как-то так надо повернуть шарик, сейчас он засветится неярким светом вместе со снежинками. Сейчас, только, наверное, крутить надо в другую сторону. Лишь после пяти минут бесплодных попыток Хартфелия понимает, что все, чуда не будет. Слишком много времени прошло, магия пропала. А идти сейчас к волшебникам, с таким самочувствием – чистой воды самоубийство. Хотя, сегодня ведь Новый Год, почему бы не понадеяться на маленькое исполнение желания? Мама говорила, что если на миг закрыть глаза ладонями и сильно-сильно чего-то захотеть, это что-то обязательно случится. Только оно должно быть маленьким, ведь миг мрака – это лишь небольшая плата. Когда мама умерла, Люси целую неделю ходила с повязкой на глазах, ежеминутно, ежесекундно умоляя небеса о возвращении Лейлы. Пока и без того расстроенный отец не сорвал полоску ткани, навсегда убедив дочь, что маму не вернуть. Но ведь с маленьким шариком правило обязательно сработает? Поэтому девушка отворачивается и старательно закрывает лицо ладонями, так же тщательно представляя, как одна за другой загораются снежинки, отбрасывая разноцветные тени на стены, стол и потолок. Как раз когда воображение Люси прочерчивала очередной блик, сильный порыв ветра распахнул ставни. Теплый, как для зимы, и ледяной, как для больной девушки, воздух ворвался в комнату. Хартфелия кинулась закрывать окна, и лишь в последний момент заметила, как большая черная, как ночь, ворона, хватает блестящее украшение со стола и вылетает, роняя облезлое перо. Сердце пропускает положенные ему удары, карие глаза с расширившимися зрачками провожают яркий хвост, торчащий из острого клюва. Кажется, время остановилось. Кажется, нет ничего хуже. Хлопает дверь и легко одетая раскрасневшаяся блондинка пулей вылетает из дома, чуть не падая с крыльца.
Нет ничего хуже теплой зимы. Когда нутром понимаешь, что на крышах должен лежать белый и пушистый снег, что снежинки обязаны водить хороводы вокруг тебя. Лаксус, мрачный и насупленный, пинал подвернувшуюся под ноги банку, засунув руки в карманы. Плащ эдакими крыльями демона развевался за спиной, а темная аура вокруг значительно способствовала пустоте улиц. Хотелось остановиться и завыть, как волк, на луну, насмешливо глядящую с небес. Темно, совсем скоро Новый Год. Все уже разбрелись по домам или барам – Магнолия готовится стать старше. На целый год, а что это год принес ему? Ничего, кроме очередной порции разочарований. Дреер задрал голову, презрительно разглядывая дырчатую спутницу звезд. И остановился, прислушиваясь к отдаленному пыхтению за углом. На глазах у изумленного мага, цепляясь рукой за стену, из-за поворота вылетела уже хрипящая Люси, не отрывавшая глаз от неба. Где-то сзади противно каркнула ворона, а в глазах волшебницы Дреер заметил слезы.
-Стой!- из последних сил крикнула блондинка и споткнулась о банку, как раз подлетевшую к ее ногам. Споткнулась и упала бы, разбивая коленки, сверкающие из-под шорт, расцарапывая нежную кожу ладоней, если бы не широко шагнувший вперед Лаксус. Сильные руки поймали неловкую девушку и ощутили жар, сравнимый разве что с температурой Нацу. Хартфелию била крупная дрожь, по лицу катились крупные капли холодного пота, смешиваясь с прозрачными слезами.
-Болельщица, ты чего?- парень был слишком ошарашен, чтобы что-то понять.
-Гирлянда, мамина гирлянда,- выдохнула ревущая волшебница, тыкая пальцем куда-то за широкую спину блондина. Тот обернулся и заметил отблеск чего-то позади вороны, уже порядочно отлетевшей от фей. Пернатая несла что-то в клюве, и это что-то было явно очень дорого Люси, дрожащей, как осиновый лист.