Опустила глаза. И зашлась в немом крике. А потом меня изнутри разорвала боль. И накрыло темнотой. Не вижу ничего, но это не так уже и важно. Важно лишь то, что я держу на руках тельце сыночка Валерочки, трогаю его личико. Кожица у него такая мягкая и гладкая, что сравниться ни с чем не может.
— Да-а, с этой девкой проблем не оберешься, — слышу сквозь вату в ушах далекие голоса, — давай, Люся, раз, два …
Парю в невесомости пару секунд, а потом чувствую, как меня кладут на что-то твердое.
— Хорошо хоть тощая и легкая — не надрываться…
— Дамы, вы что-то заболтались. Фамилия пациентки?
— Дык Орлова это, — говорит одна из женщин.
— Орлова, хорошая фамилия. Видимо, высоко летает, а, Орлова?
Мои щеки обжигает пощечина, и следом в нос бьет резкий запах нашатыря.
— М-м-м, — отворачиваю голову от едкого запаха.
— Сейчас наркоз будем вводить, ничего не бойся, заснешь ненадолго, слышишь меня?
— М-м-м, — снова мычу — в горле все пересохло, сказать ничего не могу.
— Замечательно. Открыть глаза можешь? — вопрос точно адресован мне.
Мне приходиться приложить немало усилий, но в итоге я справляюсь с этим и разжимаю веки. Щурюсь от яркого света.
— Маргарита Алексеевна, давление пациентке смерили?
Я смотрю на обладательницу голоса. Высокая блондинка, устроившись между моих ног, сосредоточенно щупает одной рукой пульс, другой — низ живота.
— Орлова, очнулась? Прекрасно, — она скользит по мне невидящим взглядом и вновь погружается в свою работу.
— Давление в норме, Вита Леонидовна, — перевожу взгляд на говорящую.
Совсем молоденькая девочка, кажется, она намного моложе меня — студентка, что ли?
— Что происходит? — еле шевелю языком.
— Роды, — отвечает девушка тихо.
— Ну что, начнем? — Я вся подобралась и попыталась сжать ноги. — Это лишнее, — качает головой врач, натягивая на руки перчатки, а девушка обхватывает мое запястье холодными пальцами и, разогнув руку, прижимает ее к столу.
— Сейчас сделаем укольчик, и вы немного поспите, а когда проснетесь — все уже будет хорошо.
Ее пальцы мелькали перед моими глазами так быстро, что только и успевала следить за тем, что она делает. Прокол кожи даже не почувствовала, как не почувствовала и то, что через минуту глаза сами собой сомкнулись, и я погрузилась в вязкий желанный покой.
Глава 3
Стою возле стеклянных дверей больницы и перекатываюсь с пяток на носки, бессмысленно вглядываюсь в белую пелену снега, который не прекращая сыпет с неба второй день.
Десять дней пролетели как в страшном сне: слезы, уколы, душевная боль — и так по кругу изо дня в день. Пока наконец-то душа и сердце не стали пустыми. Не было больше ни эмоций, ни слез, только безразличие к жизни заполнило пустую телесную оболочку.
— Орлова здесь? — слышу механический голос в динамике, и я медленно оборачиваюсь и поднимаю руку вверх.
— Выходите, за вами приехали.
Подхватив тяжелый пакет и перебросив сумку через плечо, выхожу из фойе больницы. До стоянки приличное расстояние, преодолеваю его, борясь с бушующей непогодой. Мокрый снег так и норовит залепить глаза крупными снежинками. Сощуриваюсь и прикрываю лицо ладонью. Чуть наклоняюсь вперед, рассекая макушкой ветер. Ноги то и дело поскальзываются на обледенелой дороге, приходится постоянно держать равновесие, чтобы не упасть. Знакомые рыжие жигули приветливо подмигивают фарами, когда я выхожу на стоянку.
— Привет! — открываю заднюю дверь, закидываю вещи на сиденье и залезаю сама.
— Привет, Дашуль, — мужчина поворачивается ко мне и протягивает руку для приветствия, пожимаю ее и усаживаюсь поудобнее, — я бы и внутрь заехал, да не пустили. Погода сегодня зверствует, холодно жутко.
— Точно, пока дошла, заледенела.
Мужчина включает печку до максимума.
— Сейчас согреем тебя, Дашуль, — улыбается он и трогает машину с места.
— Как там родители? — задаю вопрос, чтобы хоть чем-то заполнить повисшую тишину, нарушаемую только шумом печки.
— Мама готовится. Точнее, готовит с самого утра. Ждет твоего приезда, отец в гараже с машиной занимается.
— Я так и не поняла, что у него там сломалось, надеюсь, ничего серьезного.