— Удивительно! — произносит он, расширив свои глаза непонятного мутного грязно-карего оттенка с яркими желтыми прожилками. Он странно повёл носом, широкие ноздри расширились ещё больше, и его полные губы опять растянулись в неприятной улыбке. — Смейся-смейся, сладенькая, пока есть время, — произносит он, задыхаясь от одышки. Какой же он неприятный мужчина! Не смотря на свою стать и деньги, от него ужасно разит пОтом и перегаром. Я это всё прекрасно чую, потому что он тяжело дышит прямо мне в лицо, так как мы с ним одного роста. А во мне — метр шестьдесят пять.
После слов депутата, мой муж в ярости сжимает свои кулачки, бросая бумаги на пол, подрываясь в нашу сторону.
— Тихо-тихо, не форси, Фадеев, пока я не передумал! — предупреждает жирный мужик, останавливая Макса одной поднятой вверх рукой, после чего вокруг него столпились лысые охранники, все одинаково неприветливые, как на подбор. А их пятеро. Надо признать, это будет травмоопасно, если ринуться против них в бой.
— Аркадич, прошу, не делай ей больно! — чуть слышно пищит мой муженёк.
— Макс, что здесь происходит? — не понимаю я, пытаясь отпихнуть жирдяя в сторону и протиснуться к моему козлу поближе, чтобы самой свернуть ему его петушиную шею.
— Всё очень просто, сладенькая! Ты подписала бумаги, что согласна перейти в собственность ко мне, Борису Аркадьевичу, на неопределённый срок в счёт оплаты долга твоего мужа. Ты читать-то умеешь? — неприятно хохочет он. — Там чёрным по белому было написано. Как отплатишь его должок в полной мере, плюс проценты, тогда верну тебя ему. Хотя, я подумаю, может, и себе оставлю. Такие сладенькие как ты мне ещё не встречались! Кто ты, дорогуша? Ты — редкостный экземпляр, это точно! Я смогу выставить тебя намного дороже, чем приобрёл, а этот долбоёб тебя профукал.
— Что-о-о-о? — уже я начинаю вопить, впиваясь ногтями в облысевшую башку этого шарообразного вонючего существа, делая ему небольшую, но обширную депиляцию на макушке.
— Сука! Отъебись, тварь! — пыхтит он, пытаясь спихнуть меня с себя. — Скрутить её! — орёт он своим тупым амбалам, когда он всё же выворачивается из моих цепких рук и бьёт меня. Я падаю на пол от неожиданности и боли, хватаясь за пылающее и саднящее от удара лицо. Чувствую, что лопнула губа, а по щекам бесконечным потоком текут слёзы. — Люблю строптивых. Я быстро тебя перевоспитаю, сладенькая! А ты — загадочная девочка. Иметь тебя — будет одно удовольствие! — произносит он, приглаживая полными короткими пальцами свою обцарапанную залысину. Этот Аркадич указывает на бумаги своим прихвостням, что так и валяются у ног моего недомужика, и неспешным шагом выходит из помещения, снова с трудом протискиваясь в двери кафе. Меня тут же подхватывают под рученьки и выводят на улицу.
— Анютка, я… — кричит мой благоверный, догоняя нас, пытаясь оправдаться передо мной.
— Пошёл ты на хер, тупой придурок! Я думала, ты квартиру хочешь продать, а ты меня продал? Урод! Надеюсь, ты сдохнешь, гнида! — ору я, пока меня запихивают в машину. И никто, никто, сука, не пришёл мне на помощь! Твари!
У этого Бориски было две машины. Слава Богу, он ехал в другой, и мне не пришлось вдыхать его «приятный», «пряный» аромат, что он источал. Это единственное, что радовало меня в данный момент.
Я решила не лезть на рожон и не задавать лишних вопросов. У этих молчаливых амбалов всё равно ничего не разузнать, потому что за всё это время они не обмолвились и словом. Возможно, им всем подрезали языки за лишний пиздёжь. Очень не хотелось, чтобы и меня ждала подобная участь, учитывая, что мне завязали глаза каким-то платком, хорошо, что не сопливым, и на том спасибо. Руки мне перевязывать не стали, придурки! Честно говоря, я не жаловалась. И так было ужасно страшно! Я впервые оказалась в подобной ситуации, и как нужно себя вести, я даже не представляла. Решила притихнуть, пусть думают, что я от страха отрубилась. Возможно, обо мне забудут, и я скоро вернусь домой. К кому? Дура! Если останусь жива, сразу же разведусь! Мне уже терять нечего! Всё плохо! Чего ж так не прёт-то, а? Пореветь что ли опять? Не стоит! Успокаиваю себя тем, что не всё потеряно. Я справлюсь! Я сильная!
«Думай, Анька!» — приказываю я себе. Было б чем, обязательно бы сделала это! Так, начнем с малого: я прекрасно вижу свои ноги, когда опускаю глаза вниз, а ещё — ткань, натянутая на глаза, просвечивает, давая возможность подглядывать за тем, что творится вокруг. Это неплохо, учитывая моё положение. И ещё… И всё, блядь! Больше никаких плюсов я не нашла. Да и не происходило больше ничего, кроме монотонной поездки куда-то в глушь.