— Обещаешь? — уточняет у меня, крепко обнимая.
— Ну, конечно, ма! Разве я врал тебе когда-нибудь?! — искренне недоумеваю, обнимая свою мать в ответ.
Да, я давно уже её так и воспринимаю, а не просто так называю. Моя родная маменька скончалась ещё, когда мне было восемнадцать, за пару месяцев до моего выпускного. И как бы ужасно это не звучало, наверное, это страшное и горькое событие облегчило мою душу, и именно поэтому меня долгие годы уже не гложет совесть от того, что именно эту женщину, человека никак кровно не родственного со мной, я люблю гораздо больше, чем ту, которая меня родила. Да простит меня настоящая мать за эти неосознанные чувства недолюбленного и нежеланного ребенка. Лариса Михайловна дала мне намного больше любви, тепла и заботы, чем та женщина, что дала мне жизнь. Я не корю её за это и не виню. Я был сложным ребенком, наверное… И она делала всё, что могла, наверное… А вот себя я долгое время одёргивал от удручающих мыслей о том, что я должен помогать своей родной маме. И я помогал, как мог, в силу своих возможностей. С батей, то есть, с Санычем несколько раз вместе возили её в клинику кодироваться. Но ей это было не нужно. Они с отчимом все равно часто пили до бессознательного состояния, а я потом пиздил его за это, когда приходил со школы, и сразу уходил к Лёхе, боясь, что совсем убью этого алкаша в такие моменты. И я безумно благодарен судьбе, что эти милые и добрые люди не оставили меня, не отвернулись, а просто и без всяких обязательств приняли в свою семью и заботятся обо мне, как о родном, до сих пор.
— Было дело! — журит меня мать.
— Ой, ма, это было очень давно и неправда, — улыбаюсь я ей.
— Так ты больше не злишься на Аннушку? — отчего-то спрашивает она у меня.
— За что? — не понимаю я.
— Уж не знаю! Но ты долгое время был очень зол на неё. И не спорь, я видела! А теперь вроде растаял к ней немного, — гладит меня по руке Лариса Михайловна. — Ты должен простить её, чтобы она не сделала! Она не специально, уверяю тебя!
— Ой, ма, прекрати! Было дело, — соглашаюсь я. — Но это тоже было уже очень давно и неправда. И она мне не говорила ничего и не обижала, честно. Я сам… В общем, всё хорошо, ма, расслабься уже.
— Ну, тогда ладно, сынок! Будем ждать тебя завтра! — снова обнимает меня эта женщина.
Как же любят в этом семействе по сто раз на дню обниматься! До сих пор не привыкну к этим телячьим нежностям, хотя столько лет трусь рядом с ними.
— Ладно, народ, — прощаюсь я из коридора, — покедова!
— Ты уходишь, брат? — подскакивает ко мне Лёха. — Мы ж хотели…
— Я помню, — обрываю его. — Завтра приду к тебе, всё обсудим, — успокаиваю друга, похлопывая его по спине. Знаю, что он нервничает перед свадьбой, переживает. Это дорогущее мероприятие ещё через две недели, а он уже несколько месяцев места себе не находит из-за этого. — Бать, пока!
— До встречи, сынок, — отец тоже крепко обнимает меня, прощаясь.
Даже Ленка машет мне ручкой, зная, как не люблю я все эти обнимашки. А Анюта стоит далеко от меня, прячась за углом, высунув только свою сивую головку. Милая такая, что сердце в груди тут же заходится. Не хочу я уходить, но труба зовет.
— Иди сюда, Сладкова! — тяну её за руку, и та от неожиданности резко бьется головой мне о грудь.
— Пока, Федорцов! — неловко обнимает она меня в ответ, а у меня от волнения и дикого притяжения к ней безумные мурашки. Как только она дотронулась своими ладошками до моей спины, так приятное тепло разом разнеслось по всему моему телу, прильнув лишь к одному месту, которое отчаянно воет уже как целый день от её присутствия рядом. Только успокоился, а тут опять друган дает знать о себе. Обнимаю её, прислонившись лицом к светлым шелковистым волосам, жадно вдыхая такой приятный аромат, стараясь запомнить его, как и тогда, девять лет назад. Этот запах въелся в мою кожу ещё очень давно, а я почему-то думал, что забыл его. Но как только обнял её сегодня у вокзала, тут же всё вспомнилось, заставляя проснуться все мои прежние и давно забытые чувства к ней, которые долгие годы спали глубоко внутри моего разбитого сердца. Так странно понимать и осознавать, что её объятия мне не кажутся такими уж неуместными, как с остальными, наоборот, мне не хочется выпускать её из своих рук. Эх, Сладкова, какая ж ты всё-таки сладкая, чтоб тебя!
Весь в предвкушении сажусь за руль, поглядывая на окна квартиры моего семейства. Сивая макушка с симпатичной мордашкой виднеется там. Облегченно выдыхаю, заводя мотор. Смотрю в заднее зеркало, выезжая со стоянки, а блаженная улыбка не сходит с моего лица. Всё, она моя…
Вечер пролетел слишком быстро и довольно нервно. Поставщики оказались настоящими козлами, срывая сделку и пытаясь качать свои права, отказываясь от своих прямых обязательств по договору. Но я тоже не лыком шит. У меня есть хорошие связи абсолютно везде и во всех кругах: высоких и низших каст нашего города. И в криминальном мире в том числе. Очень много различных авторитетов вхож в клуб Гора. А то, что я помогаю им поднимать ставки своими победами и зарабатывать на этом халявное бабло — неплохой плюс для меня. Потому что без этих связей сегодня не обойтись, если у тебя довольно крупный бизнес.