Волк. Неестественно большой, чернильно-черного цвета. С оскаленной пастью. Он возвышался рядом с трупом такого же огромного волка, но смотрел на меня своими желтыми звериными глазами. Животное. На меня!
- Вив, беги! - отец, не оборачиваясь, шепнул. - Только сначала без резких движений.
Я знала. Он меня всему, что сам знает, учил. Потому, зачем-то кивнув, медленно, очень медленно сделала шаг назад, не в силах отвести взгляд от смертельно опасного зверя. И очень красивого. Невероятно красивого зверя, который, наверное, мне до талии достанет… Еще один шаг назад, второй, а волк продолжает смотреть. И развернулась, чтобы побежать прочь, когда отец выстрелил. А после тишина глухая наступила, что не слышно было даже птиц, и спустя пару минут еще один выстрел. И крик отца!
Я уже успела пробежать несколько метров, страх гнал меня, только волнение за папу было сильнее, и я решила вернуться. А охотничье ружье у меня за спиной и нож на голенище сапога приятно охлаждали мое горящее чувство самосохранения.
От увиденного на поляне у меня крик в горле застрял, а слезы меня начали душить. Папочка лежал на траве, а рядом стоял очень высокий и широкоплечий мужчина… И в руках у него магнум! Едва повернулся: резко, по-звериному, я заорала. На меня смотрели те самые желтые глаза волка.
Я уверяла себя, что не может этого быть, что мне привиделось от страха, что этот человек может помочь, что… На земле лежал тот самый убитый серебряный волк, а того, черного, не было. Попятилась назад, не в силах поверить. А его идеальное лицо исказилось в кривой улыбке.
- Иди сюда, - его голос оказался бархатным, низким.
Я, оступившись, упала на стылую землю, больно ударившись. И не успела подняться, как Он оказался совсем близко.
Люди не могут так быстро перемещаться… Люди не умеют…
Соленые капли мне в рот попадали и горечью отдавали.
-- Вкусно пахнешь, - он сел на корточки и, прикрыв глаза, втянул пряный сентябрьский воздух.
А я двигаться не могла. Смотрела на него большими от страха глазами сквозь призму слез и… И оплакивала папу. Не знала еще, что он магию свою применил.
-- Что плачешь? - горячие пальцы коснулись мокрых щек.
И ко мне пришла мысль, что я обязана ответить. Или… Что будет, если отвечу, я не знала, но вряд ли что-то хорошее.
-- П-п-папа… - мой голос дрожал, а новая порция слез и вовсе не дала мне продолжить. Лишь в голос разрыдалась, услышав, как мое горе разлилось и по воздуху. Вырвалась наружу, и теперь я еще ею дышала.
-- Ты его очень любишь? - задал мужчина странный вопрос. Как можно не любить отца? Как можно не любить того, кто дал жизнь, воспитал, вырастил?
-- Д-да… Очень.
-- Тогда предлагаю тебе обмен, - сильные ладони обняли мое лицо, чтобы я не смела опускать глаза. - Его жизнь я верну, а вот тебя заберу.
Спасибо большое за лайки и репосты! Вообще в восторге от их количества! Прям прыгаю до потолка;))
Прода от 16.09
Кричать хочу, хочу мамочку позвать, хочу, чтобы папа встал и сказал, что этот страшный мужчина врет. Скажет, что жив, что того зверя прикончил. Что не бывает в нашей реальности никаких чудес.
Но нет. Секунды медленно стекают, превращаясь в минуты. Я чувствую дыхание незнакомца на лице, его пальцы на своей коже, а папочка не встает. Не движется, не хрипит, не… Ничего не. Его нет. А Он ждет моего ответа.
-- Я… - мой голос кажется чужим. Надтреснутым, сразу позрослевшим. - Я на все согласна…
Мой мир треснул, перевернулся, смешался с грязью и с реальностью. А я захлебывалась в слезах, которые лились вместо дождя.
-- Хорошая девочка, - он улыбнулся, обнажив ровные белые зубы.
Внезапно я оказалась лежащей на земле. Подо мной что-то лежало, кажется, пиджак, а надо мной мужчина склонился. Голова кружилась, а онемевшие конечности не слушались, потому я лишь смотрела, как незнакомец, с которым я заключила сделку, снял с себя рубашку и как-то медленно, будто бы в замедленной съемке, почти что лег на меня, удерживая вес на локтях. Смотрела с огромными глазами и не могла ни заорать, ни прошептать. Язык будто бы тоже онемел.
Я чувствовала, даже понимала, но не могла ничего предпринять. Лишь смотреть могла, как безумно красивый мужчина совершает самое мерзкое на свете. Причем с удовольствием.
Чужая кожа к моей коже, чужие сильные ладони мою одежду снимают, чужое дыхание смешивается с моим.