Солнечный свет и воздух, наполненный запахом цветов, меня не обрадовал. Наоборот, завел в еще более глубокий коридор моего отчаяния. Потому что солнцем и воздухом наслаждаются свободные, а у меня нет ее, свободы. Потеряла в лесу, а найти уже никак: испарилась вместе с моими слезами, которые я там пролила, чтобы попасть на небо.
А в машине, которая была похожа на ту, где… На ту самую, я села с содроганием. И ожиданием. Ему всегда меня мало. Я это знаю. За два года успела его изучить.
-- Виви, - оборотень пододвинул меня к себе поближе, обнял одной рукой, а другую устроил на моем колене, скользнув под ткань платья. - Куда ты хочешь?
У меня на этот вопрос все два года был один ответ, который я держала в себе изо всех сил. Пальцами впивалась в кожу и поднимала из спячки всю свою выдержку, чтобы не заорать и не зашептать это предложение. Хотела к родителям. До одури, до черноты в зажмуренных глазах. До того, что готова была сама на близость с ним.
Два слова. Всего лишь два слова, а столько всего для меня. И надежда, на то, что увижу их хоть когда-нибудь. И любовь безграничная к ним. И вера на то, что с ними все в порядке. Я далеко, значит, с ними действительно все хорошо.
“С ними все хорошо” - моя персональная мантра. Моя молитва и мой яд.
-- Я хочу купить Молли одежду, - произношу другое. Что-то во мне воет, грызет все те преграды, что я возвожу каждый день в попытках спрятать это глубоко внутри. В ушах звоном отдается этот плач, переходящий в вой. - В торговый центр.
Пока я не показываю свою привязанность к родителям, они в безопасности. Знаю это, но ведь не выключишь, как свет или воду, свою любовь, свою тоску и боль? Нет.
-- Хорошо, моя Виви, - хриплый ответ, и его пальцы, что поднялись с колен до бедра.
Я не вырываюсь, не молю его, чтобы прекратил. Проходила и это, знаю, что бесполезно. Он всегда делает то, что хочет и считает нужным, не интересуясь мнением других. Лишь сжимаю ладони в кулак, а зубы сцепляю настолько сильно, что легкая боль в деснах появляется.
-- Только сначала скажи мне, Вивиан, - пальцы, что легко поглаживали кожу, сжимаются, оставляя на мне красные отпечатки, но голос все так же ласковый. - Чем ты оплатила Драко? И в глаза мне смотри!
Я застыла. Не мог он так быстро узнать…
Смог. Узнал.
Мне кажется, для него нет ничего невозможного. Или везение его оплела, как иней оплетает окна зимой? И как меня спеленал страх?
-- Я отдала самое дорогое, что у меня было, - мой голос дрожит. Так пламя дрожит на свече.
-- Себя? - этот вопрос звучит приговором. Оборотни очень ревнивы. Дико и совершенно невозможно ревнивы.
Неверно. Себя у меня нет, ты всю без остатка забрал.
-- Нет, - его хватка немного ослабла, и я выдохнула.
-- Что тогда?
Я наивная, если думала, что его мое “нет” устроит. Только я не могу понять вот что: Драко сам не признался?
-- Сдох раньше, - ответил мужчина на мой немой вопрос. Я кожей чувствую кривую ухмылку.
И не нужно быть гением, чтобы понять: Эйден его прикончил. Жестоко и самым унизительным для полукровки способом: голову отрубил. И пускай Драко, безумный экспериментатор и сильный маг, помог мне сбежать, мне его не было жаль. Хоть в нем и течет еще и человеческая кровь, он такой же, как и остальные оборотни. Даже хуже. Он беспринципный, а ради своих экспериментов он пойдет на все.
-- Я отдала ему погремушку Рикки.
Ее сам Эйден купил, едва узнал, что я беременна. Детская потом появилась, намного позже. Я, несмотря на свою ненависть к нему, приняла подарок с радостью. Ведь я была уже не одна. А погремушка, которая еще год была бы просто ненужной вещью, тому доказательство.
Было больно отдавать то единственное, что связывало меня с счастьем. Но я отдала, а сейчас жалела. Оказалось, лучше с иллюзием счастья, чем пытаться его найти.
-- Виви… - мне кажется, он растерялся. Приподнял меня, будто куклу, и посадил к себе на колени, прижимая меня к своей груди. Его запах ударил в нос, и у меня немного голова закружилась и дыхание участилось. - Моя девочка. Я верну ее, хочешь?
-- Хочу.
Я понимаю, что он не про дочь, а про погремушку. А жаль.
-- У нас обязательно будут дети, - он мою заставил посмотреть на себя. - И девочка, и мальчик. И ты им имена сама выберешь.
И начал целовать меня: губы, щеки, нос, потом лоб, снова губы. А мне показалось, что я с ума схожу, потому что его прикосновения чувствовались не настолько мерзкими и противными.