Однако допустить, чтобы этот щегол открыл рот и всем запел о плодородии и процветании моих земель, я допустить не могла. Не сейчас.
Еще днем я писала записку Тирхану по поводу Святой Ночи, и получила ответ, что подробно он расскажет вечером, но сходу вспомнить про нее пока не может.
А до того учителю приходилось следовать по пятам за неугомонным Раданом, и исполнять роль дуэньи во время его общения с истеричкой Сарвендой.
Я не стала мешать их общению. Да и в будущем ограничивать его не собиралась. Подслушивать — подслушивала. Спасибо моей магии и этому волшебному месту. Но полезной информации от их контакта сегодня я не получила. Сарвенда устроила такой скандал, что муженек пробыл с ней не больше двадцати минут и пробкой вылетел из дома старосты.
В поисках меня, конечно же, потому что его приказы — в частности доставить любовницу в мой дом, не исполнялись. Так и отвечали — не положено, Ваша светлость.
Ее светлость отдала такой приказ, а ослушаться меня они никак не могут. И слуги твердо стояли на своем. И знать не знали, куда я подевалась.
И не только я… Но тут уже умело учитель справлялся, перенаправлял энергию Радана в другое русло и, попутно вешал тому лапшу на уши и по поводу его камердинера, и тех, кто его сопровождал. Основная же работа будет на мне.
Это мне предстоит выстоять бурю и сказать муженьку, что из его людей тут никого нет и не будет. И Сарвенда останется там, где есть…
Пока Радану хватало ума никого не бить и даже не замахиваться. А вот сквернословил он… будто его не в благородной семье воспитывали, а на псарне.
Я очень сильно устала за эту бесконечную ночь, перешедшую в день, а затем и в вечер.
Отличились буквально все. Как в хорошем смысле, так и в плохом.
Драки с малолетней дурочкой и ее прежними друзьями-сиротами, избежать не удалось.
Это случилось после обеда, когда я наскоро перекусила и покормила сына. А там и передала его Интене с Люси.
Я вышла на задний двор и застала воистину отвратительную картину.
Почему отвратительную? Да потому что трое на одного — это мерзко. Нет, чувства своих подопечных я легко могла понять. Им было обидно, они были в гневе за поступок своей сестры (ведь именно таковой Дурсу все и считали), но нападать втроем на одного — это подло и мерзко!
Тем более, когда эти трое, пусть и одного возраста с Дурсой, но мальчишки!
Досталось от меня всем. Дурсе, за то, что вышла на двор, когда ей приказали не покидать дома старосты, тем более в туалет по деревенскому земному манеру, тут вел длинный предбанник и на улице оставалось пробежать каких-то три метра.
Мальчишкам, и за тумаки в адрес Дурсы, и за испорченную одежду.
Последнее, к слову, коснулось всех, эти четверо умудрились так в земле изгваздаться, что рубашки, штаны и платье, держались на них буквально на соплях.
Нам, конечно, еще предстоит разговор. Не только с этими четырьмя, а со всеми воспитанниками, но подобное поощрять я не собиралась. Пусть и знала, что чем сильнее подерешься с бывшим другом, тем крепче в будущем может быть дружба.
Сколько раз я так сама выясняла отношения? Не счесть… Вот только тогда была я и мои кулаки (а заодно и зубы, и ноги), а не толпа на одного. М-да…
Сейчас же меня ждало нечто более фееричное. Ужин за одним столом с благоневерным. И как он пройдет одной Священной Паре известно.
Я настраивалась на него все то время, что приводила себя в порядок: мылась, переодевалась, кормила Илюшку…
Я думала, думала и пока ни к чему конкретному прийти не могла.
— Анастейзи, девочка… — я смотрела на Тирхана и понимала, что ему надо дать самоотвод от Радана.
Всего день прошел, а он уже выжат словно лимон.
У нас есть всего десять минут перед тем, как нужно будет спуститься вниз на ужин. Но все мы собрались в моих покоях, чтобы поделиться мыслями.
— Я всякого на веку повидал, но сейчас, хочу сказать, если бы лично не проверял вашего мужа на предмет магического вмешательства, был бы уверен, что он под длительным приворотом. Он безумен, помешан на этой женщине и своих желаниях так, что…
Я широко улыбнулась. Чем заставила учителя замолчать и удивленно на меня посмотреть.
— Вот это мы и докажем, Тирхан. Что мой муж — безумен. А что с этим знанием будет делать король, меня уже не касается.