– Ты настоящая отрава, сахарок, я бы не осмелился приблизиться и на десять шагов к твоему ядовитому языку.
Видит Бог, она ощущала свою власть. Прямо там и тогда. Он совершенно ничего не делал, и в то же время лишь от звука его голоса то женское, что было в ней, давало о себе знать – разгибалось, извивалось, поднималось, расправлялось от гордости.
Он желал ее. Он просто не хотел, чтобы она верховодила в их игре. А она так сильно этого хотела.
– Даже Адам не смог устоять против змеи, – сказала Дейн, неторопливо расправляя влажную тонкую ткань платья на коленях.
Ей нравилось, как материал облепил ноги, ткань была такой тонкой, что, казалось, таяла под ее прикосновениями. Вот так, и никак иначе.
– Мне всего лишь хочется думать, что Адама заворожили эти вращательные движения со сложной траекторией, – понизив голос, продолжил он, – вверх и вниз, внутрь и наружу... – У Дейн перехватило дыхание от звука его голоса. – ...обволакивающих и округлых, привязывающих, завораживающих... – Губы его были в нескольких дюймах от ее губ. – Лижущих, пробующих, сосущих...
Она была заворожена его взглядом – непостижимым, черным как ночь и как черное небо недоступным пониманию. О эти глаза...
– Сосущих? – прошептала она.
– Высасывающих жизнь из того мужчины, кто проявит излишнее любопытство, – сказал он спокойно и ровно и... отстранился от нее так внезапно, что Дейн чуть было не упала на спину.
Она не сразу осознала его отступничество. Прошла секунда или две, покуда она продолжала пребывать в загипнотизированном состоянии.
Змей!
Она встретилась с ним взглядом. Его глаза блестели холодным светом. В них не было ни капли раскаяния и намека на доброту или желание защитить от собственных побуждений.
Прекрасно! Она не напрашивалась на это. Она знала, чего хочет. Знала и отдавала себе в этом ясный отчет. Дейн хотела поработить его так, как Найрин поработила Гарри.
И больше ей ничего от него не было нужно. Только одно – заставить его унижаться, ползать в ногах. Обрести над ним власть! И он станет молить ее о пощаде, если только ей вздумается его бросить.
Дейн встретила этот черный, тяжелый взгляд с завидным спокойствием. Она получит его, чего бы ей это ни стоило, чего бы ей ни пришлось для этого сделать. Свое наступление она намеревалась начать немедленно – пока пышущий гнев сжигал мосты к отступлению.
– Или вдохнуть жизнь в мужчину, который осмелится... на дерзость... – прошептала она, слегка приподняв подбородок, предлагая ему свои губы лишь намеком. Для нее это было поступком величайшей смелости.
– Ну разве ты не маленькая бесстыдница...
Она таковой не являлась, но собиралась стать. Она выпрямила спину, упираясь босыми ногами в землю.
– Я представляю, как это бывает, мистер Ратледж. Мужчины могут быть сколь угодно бесстыдными, но стоит женщине попросить их о чем-то, ее тут же клеймят. – Дейн искоса взглянула на Флинта, медленно оправляя юбку.
Он наблюдал за ней. Она видела, как взгляд его скользнул, повторяя движения ее рук.
Вот где была эта власть! Она чувствовала ее, и все тело словно налилось сладостным нектаром. Вот чего хотят все мужчины: женщину, которая не против, но при этом прячет свою готовность за жеманными протестами. Дейн достаточно долго наблюдала за Найрин, чтобы освоить ее тактику. И старина Флинт оказался в этом смысле не лучше отца. Жар черных глаз грозился обжечь ей кожу. Дейн коснулась стоп. Да, она делает все правильно. Она видела этот блеск, могла его почувствовать.
– Прекрасно блефуешь, сахарок, но ты так же девственна, как утренняя роса.
Дейн тут же распрямилась. Она была в ярости. Она должна была покорить этого мужчину. Любой ценой. Любой!
Девушка проглотила готовую сорваться с губ реплику и скромно потупила взгляд – чтобы он не догадался, что она на самом деле чувствует.
– Разве, мистер Ратледж? В самом деле? – Она скользнула ладонями вверх по икрам, к подолу платья, и вдруг откинула край, обнажив колени и то, что выше.
Она была нага. Никаких нижних юбок, никаких панталон. Эти тряпки были неуместны здесь, в Оринде, где разыгрывался великий роман. Ее бедра словно обдало горячим дыханием.
Она откинулась на локти и вытянула одну ногу. Дейн чувствовала, как растет ее возбуждение, и это было странно, потому что оно словно отделилось от нее и зажило собственной жизнью. Новый опыт не был похож ни на что доселе испытанное ею.
Дейн ощутила силу и власть своего тела. Он хотел ее, и это желание было ключом к науке управлять им. Они были наедине. Лицо Флинта теперь походило на стянутую маску. Он хотел ее так, что сдерживаться стоило ему огромного труда. Она это видела, чувствовала. Его сопротивление было подобно стеклянной стене, прозрачной и хрупкой, которую ничего не стоило разбить, если бы только она нашла в ней трещинку.
Дейн слегка изменила позу так, что поднятый подол платья скользнул по искушающей округлости ягодицы. На его щеке дернулась мышца. Пока все шло хорошо.
– Я изнемогаю, мистер Ратледж, – пробормотала она. – Жара невыносимая. Боюсь, у меня там ожог. – Дейн потерла бедро.
Она лежала на боку. Ее ноги оставались совершенно обнаженными, а платье лишь прикрывало промежность.
Дейн смотрела на Флинта в упор, оценивая, как далеко придется зайти, чтобы не доводить его до того состояния, когда он просто возьмет и потребует от нее полной капитуляции.
– Представьте, мистер Ратледж, – продолжала она, невзначай поигрывая с задранным подолом, – разве я могла бы в Монтеле позволить себе такой комфорт? А здесь раньше, бывало, разденусь догола и гуляю себе...