В ответ он услышал:
— Я больше не сделаю ничего, что рассердило бы вас. До свиданья…
После полудня, перекусив на дорогу, он уехал в столицу в карете Арчи Сент-Джона, взяв своего камердинера.
Сент-Джон получил отпуск в министерстве иностранных дел и собирался отправиться в Эдинбург, чтобы продолжить ухаживание за своей шотландской прелестницей.
— Ты оказался умнее меня, Арчи, — заметил Эсмонд с невеселым смешком, глянув в окно кареты на серое небо. — По крайней мере ты видел лицо невесты до свадьбы. Знаешь, я должен уехать, и надолго. Вернусь только тогда, когда весь этот фарс с оспой закончится, не раньше.
— Ты думаешь, что, оставив жену одну, не потеряешь над ней контроль?
— Она умна и не рискнет причинить мне вред, — неуверенно ответил Эсмонд.
— И куда же ты отправишься?
— Я решил нанести вместе с тобой визит к лорду Честерману и сказать ему, что хочу послужить стране.
Арчи вскинул брови. Джеймс Честерман занимал высокий пост в министерстве иностранных дел и был дальним родственником Эсмонда. Но его удивило внезапное решение друга.
Через Честермана Эсмонд, пожалуй, сможет получить должность в Брюсселе. До сих пор Эсмонду еще ни разу в жизни не приходилось служить, но он был хорошо образован, умен и вполне мог, по мнению Арчи, быть полезным министерству иностранных дел.
После Ремельского сражения герцог Мальборо вполне уютно устроился во Фландрии. Антверпен, Остенде, Дендармонд — все сдались союзникам. Однако в последнее время военные триумфы легендарного генерала были уже не столь многочисленны и блестящи. Всем давно стало ясно, что если Мальборо не сменит тактику, то все фландрийские города один за другим вновь заявят о верности французской короне.
— Знаешь, Арчи, меня всегда интересовала политика. К тому же я знаю французский. Как ты думаешь, смогу я быть полезным?
— Уверен в этом, — с теплотой в голосе отозвался Арчибальд. — Я лично позабочусь о том, чтобы ты попал на аудиенцию к лорду Честерману. Однако не породит ли толки среди знакомых твой стремительный отъезд из дома от молодой жены?
— Мое поведение всегда порождало толки, дорогой мой друг. И мне плевать на них до тех пор, пока не затрагивается моя честь и моя гордость. Что ж, я, конечно, подожду немного, а когда графиня будет уже вне опасности, использую кризис кампании, которую ведет герцог, как предлог для того, чтобы бросить, наконец, праздный образ жизни и заняться полезным делом.
Этим ответом Сент-Джон был вполне удовлетворен. Он откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и отдался радостным мыслям о встрече с красавицей Эдисон.
Глава тринадцатая
В течение трех дней Магда страдала от надзора надоедливой сиделки Воул. Испытывала ее терпение и миссис Фустиан, которая была прирожденной тюремщицей. Казалось, им доставляет какое-то особенное удовольствие заверять ее постоянно в том, что она больна оспой, должна лежать спокойно и покорно исполнять все предписания врача. Несмотря на все ее мольбы, окна держались закрытыми, а в камине постоянно пылал настоящий пожар. В огонь кидали горькие ароматические травы, которые наполняли комнату сильнейшим запахом, вызывавшим у Магды кашель. Эти ароматы пробивались в коридор и галерею, спускались вниз и достигали носов прислуги, которая получала тем самым убедительное доказательство того, что жена графа должным образом лечится от напасти.
Бедная Магда задыхалась в своей душной комнате. Наступили поистине черные дни и ночи в ее жизни. Ей даже уже хотелось, чтобы приехал Эсмонд и разрушил своим появлением губительную монотонность здешнего бытия. В первые же дни охранницы отобрали у нее все книги, которые она успела перенести в спальню из будуара. А дверь в соседнюю комнату миссис Фустиан заперла на ключ и положила в карман своего передника.
Сиделке Воул удивительно подходила ее фамилия, думала Магда: маленькая женщина-мышка с седеющими волосами, остреньким носиком и любопытными маленькими глазками. Она постоянно что-то жевала — кусочки пирога или даже просто хлеб.
Обе женщины, ставшие ближайшими подругами, часами шептались либо в углу спальни, либо за ее дверью, что сводило Магду с ума. Нет, про Воул нельзя было сказать, что она отличалась особой зловредностью. Просто она постоянно и немилосердно докучала девушке. С утра до вечера только и слышалось — графине нужно раздеться и помыться, ее светлость должна пить много травяного чая и все те лекарства, которые ей прописал доктор. А как их пить, если Магду пробивал от них страшный пот и туманилось сознание? Порой девушка с тревогой и страхом начинала подозревать, что ее поят опием, ибо после принятия лекарства она сразу впадала в напоминающую транс дрему, а просыпалась всегда с головной болью, затрудненным дыханием и распухшим, шершавым языком. Усердные сиделки пытались держать тяжелый атласный балдахин у ее кровати всегда задернутым, но Магда воспротивилась этому настолько резко и яростно, что они не решились настаивать. Когда она ослабевала и становилась более покорной, они оставляли ее в покое. Магда чувствовала, что их усердие доконает ее.