Энн беспомощно замерла в дверях. На глаза навернулись слезы. Кто мог это сделать? У кого хватило ненависти на этот жуткий погром?
Против своей воли она вдруг подумала о Питере. О Боже, только бы не он! Если это дело его рук, она не переживет такого удара.
Наконец, Энн собралась с духом и сказала себе: «Слезами горю не поможешь». Сделав над собой усилие, она подняла телефонную трубку. Первый звонок — в полицию, второй — Дрю. Потом она рухнула в кресло и закрыла лицо руками.
— Ах, Дрю, этого не может быть!
Дрю стоял рядом с матерью и смотрел на нее с жалостью.
— У меня пока недостаточно доказательств, — сказал он, присаживаясь рядом с нею. — Но я рассчитываю скоро их получить.
— Как же так? Тим Поллард всегда был другом нашей семьи.
— Знаю, мама, — кивнул Дрю. Он взял ее холодную руку и нежно погладил.
Он не собирался вводить ее в курс дела, пока не разберется в нем сам. Но Джанет в последние дни почувствовала себя лучше, много общалась с людьми, и слух до нее дошел.
Мать обратилась к нему за объяснениями, и Дрю не нашел ничего лучшего, как выложить правду. Всю, какую знал.
— Я молю Бога, чтобы это оказалось не так, — произнесла она нетвердым голосом.
— Я тоже, мама.
— Так ты пригласил Энн к обеду? — сменив тему разговора, Джанет заговорила более уверенно.
Дрю поднялся, улыбнулся ей и кивнул.
— Да, пригласил.
— Это хорошо. Мне она всегда нравилась. По-моему, она слеплена из хорошего теста, особенно если учесть, что ей пришлось пережить.
Прежде чем Дрю успел ответить, в дверях показалась горничная.
— Мистера Макмиллана к телефону. Дама очень взволнована и говорит, что это срочно.
— Спасибо, Мегги, — бросил Дрю и взял трубку стоявшего рядом телефона. — Макмиллан слушает. — Он замолчал, выражение его лица изменилось. — Сейчас приеду.
— Что случилось? — забеспокоилась Джанет.
— Боюсь, Энн сегодня не сможет к нам прийти. У нее в салоне погром.
— Боже милостивый, — Джанет схватилась за сердце. — Кто же в нашем добром старом городке оказался на такое способен?…
— Не знаю, — голос Дрю звучал отчужденно. — Но я это выясню. — Он наклонился и поцеловал мать в щеку. — Я позвоню попозже.
Дрю и полиция прибыли в салон одновременно. Энн стояла в дверях со следами слез на лице. Он хотел прижать ее к себе, но, разумеется, в тот момент это было невозможно. Он удовлетворился тем, что сжал ее похолодевшую руку и попытался согреть ее в своих руках.
— Ах, Дрю, — прошептала она, губы ее дрожали. — Я не могу в это поверить.
— Тс-с, не волнуйся.
— Мэм, я сержант Рейли. Должен задать вам несколько вопросов.
Дрю отпустил руку Энн и представился молодому зеленоглазому полисмену. Тот узнал его и оживленно закивал.
— О, мистер Макмиллан. Рад встрече с вами. Я часто наблюдаю за вами на автогонках. Должен сказать, вы — первоклассный гонщик.
— Благодарю, мне приятно это слышать, — произнес Дрю с явным недовольством в голосе. Сержант сообразил, что его слова оказались не к месту.
— Извините, — сказал он, покраснев. — Скажите, мисс Синклер, что у вас пропало?
— Насколько я могу судить, ничего.
— Вы кого-нибудь подозреваете?
Дрю чувствовал, что она колеблется. Но это колебание длилось всего секунду.
— У меня… вышла размолвка с братом, — Энн глубоко вздохнула.
Дрю понимал, что высказать подозрение в адрес Питера ей было нелегко. Дрю, как и Энн, отказывался верить, что друг его детства способен на такой дикий, варварский поступок. Он, однако, не забыл, что Питер позволил себе поднять руку на Энн. А раз он способен на такое, значит, способен на что угодно. Если окажется, что этот разгром — его рук дело, Дрю сотрет его в порошок за ту боль, что он причинил Энн.
Дрю отвлекся от своих мыслей и взглянул в сторону сержанта Рейли, расспрашивавшего Энн, Другой полицейский собирал по всей комнате отпечатки пальцев. Наконец, они с Энн остались одни. Энн беспомощно скрестила руки на груди, словно пыталась защититься от того зла, которое безжалостно вторглось в ее жизнь.
— Я чувствую себя ужасно, — она повернулась к нему; на глазах снова показались слезы.
— Любой бы чувствовал себя не лучше в такой ситуации, — ответил он.
Дрю показалось, что она сейчас упадет в обморок. Она держалась одной только силой воли. И снова он едва не бросился к ней, чтобы обнять, прижать к себе, успокоить.
— Мне так неловко, что пришлось рассказать про Питера, Я чувствую себя предательницей.