Все бумаги Олег сложил в конверт, еще пошуровал в тумбочке и обнаружил связку ключей от квартиры и небольшую фотографию, на которой Лена держала на руках светловолосого мальчика. На снимке Лена улыбалась, а мальчик серьезно и внимательно смотрел в объектив.
Он сидел на кровати, на которой еще менее суток назад лежала живая Лена, и думал. И не верил. Трудно было представить, будто она заранее знала не только то, что уйдет из жизни, но и то, что встретит в последние дни его, который когда-то уже предал ее и, возможно, предаст еще раз. Или она знала его лучше, чем он сам? Давая обещание, Олег успокаивал живого человека, предполагая, что Лена будет жить еще долго и все тревоги ее напрасны. А теперь он должен взять на воспитание чужого ребенка? Хотя Лена зачем-то назвала именно его истинным отцом. Зная, что это неправда. Однако, обманывая органы опеки, она думала о сыне, о его благе. А будет ли гр. Иванов О.Б. благом? Вопрос более чем спорный. Мальчику пять лет, ему требуется постоянный уход и забота, внимание и любовь, наконец. А гр. Иванов, отягощенный работой, дежурствами и теперь вот заведованием, домой только ночевать приходит, и не всегда один. Хотя жизнь, казавшаяся ему еще совсем недавно такой сложной и запутанной, теперь превратилась в один маленький и незамысловатый узелок – имя которому Алик Игнатьев. Долгие годы Иванов презирал себя за подлый поступок, совершенный им на заре юности, долгие годы он надеялся искупить эту подлость, готов был сделать все, что угодно, чтобы Лена простила его, а теперь, когда жестокая судьба предоставила ему эту возможность, он сидит и размышляет. Отказаться – значит совершить еще большую подлость.
Открылась дверь, и в палату вошел Васечкин, за которым прокралась Кристина. Олег поднялся навстречу, и они обнялись.
– Что надо делать? – спросил Сергей. – Скажи: у меня теперь много свободного времени.
12
От больницы до поселка Пятиярви на машине Васечкина добирались почти полтора часа. Подъезжая, Олег позвонил с мобильного Елены по единственному записанному на нем номеру.
– Елена Вячеславовна? – отозвался женский голос.
– Вера, это вам звонит друг и одноклассник Лены. Я еще с одним нашим другом еду. Скоро будем у вас. Скажите, как дом отыскать?
– А что с Еленой Вячеславовной? Как операция прошла?
Иванов промолчал, но женщина, разговаривающая с ним, уже догадалась сама.
– Я поняла. Горе какое! Но она, видимо, предполагала, потому что оставила мне под диктовку кучу распоряжений. Простите, а вас не Олегом Ивановым зовут?
– Это я и есть.
– Тогда и в отношении вас есть распоряжения. С шоссе свернете к поселку, а потом второй поворот направо и увидите дом на высоком цоколе.
Вера встретила друзей у ворот. Олег с Васечкиным вошли на участок, поросший соснами. Олег покрутил головой, но мальчика не увидел. Вера предложила пройти в дом и сама шла впереди, рассказывая.
– Елена Вячеславовна купила этот дом весной. И на лето пригласила меня с дочкой пожить здесь. А когда в больницу на обследования легла, то я одна с детьми осталась… – говорила она.
«Почему Вера называет Лену по имени и отчеству? – подумал Олег. – Она моложе, но не настолько, чтобы называть подругу так официально».
Они поднялись на высокое крыльцо, вошли в дом. Обстановка и мебель – все напоминало городскую квартиру, в которой живут постоянно, а не приезжают на короткий срок.
– Бывший владелец проживал здесь круглый год, – объяснила Вера. – Очень комфортно: все удобства в доме, спутниковая антенна, а в цокольном этаже – гараж и сауна.
Пока она говорила это, Васечкин показал другу глазами на стойку для обуви, на которой рядом с детскими ботиночками стояли мужские кроссовки. На вешалке висела мужская куртка.
– А кто это у вас? – спросил Олег и показал на вешалку.
– Муж приехал на недельку, – объяснила Вера. – Мы ведь в Москве живем. Вроде как в отпуск.
– Счастливый человек, – вздохнул Васечкин.
– А сейчас он где? – спросил Олег.
– С детьми в лес пошел. Это метров сто отсюда. Там грибов много, черники можно набрать. Вчера белочку дети видели.
– Как Олежка? – поинтересовался Васечкин.
Вера оглянулась на него и промолчала.
– Как здоровье его, спрашиваю.
– Здоровье его хорошее, но он совсем не может жить без мамы. Если честно, мне непросто с ним. Он послушный, исполнительный и добрый, очень добрый мальчик. Но с того дня, как мама уехала, он почти ничего не ест и плачет по ночам. Не спит, а плачет, причем так горько и бесшумно, без всякого звука: вероятно, чтобы нас не потревожить. Мы его жалеем, стараемся отвлечь – играем с ним, учим читать. Сегодня ночью подошла к нему, гляжу: а он не плачет, не спит, правда, а сидит в кроватке. Я спрашиваю: «Что с тобой, Олежек?» А он мне в ответ: «А что, мама умерла?»