Прижав руку к петле на боку, я бегу к собранию.
— В чем дело?
Внимание группы ненадолго переключается на меня.
— Мы продаем двести овец Центральным равнинам, — отвечает Соргенфрейя, очевидно, официальный представитель на сегодня.
— ДВЕСТИ! — задыхаюсь-кричу я. — Почему, черт возьми, мы согласились на это?
Овцы — это наша одежда: наши шали, рубашки, сменные платья и одеяла. Овцы также являются нашей пищей. Расставание с полусотней овец — серьезное испытание для наших средств к существованию. Двести?!
— Мы торгуем ими, потому что у Центральных равнин взрослый мужчина, не имеющий отношения к нам, — говорит Соргенфрейя. — Это Халлар, брат переговорщика Центральных.
— Но двести овец? — плачу я. — Что делать, если то, что осталось от нашего стада, не может нас поддержать — что мы будем есть?
— Зерно, — отвечает Фенна, еще одна из моих соплеменников.
— Посмотрю, как долго ты продержишься на этом без анемии, — усмехаюсь я.
Я смотрю на своих соплеменниц.
— И скажите, что этот Халлар, которого они нам предлагают, может сделать нас беременными. Это здорово, но мы только умрем с голоду с его ребенком в животе. Плюс… — я сужаю глаза, — он проверен?
Рот Центрального говорящего становится твердым.
Я возмущенно вздыхаю и снова смотрю на Соргенфрейю.
— Он девственник? — яростно шепчу я. — Знаешь, надо дождаться проверенного мужчину! Что, если он будет производить только девочек?
— Говорящий из Центральных говорит, что отец этого мужчины почти не производил никого, кроме сыновей, — громко отвечает Соргенфрейя.
— Говорит, что от него родилась дочь, — сухо говорю я.
Затем я дико качаю головой.
— Вы не можете согласиться с этим! Должно быть голосование!
— Мы проголосовали, Налле, — объясняет Соргенфрейя и указывает на наше племя. Она подходит ближе и шепчет: — Теперь, когда твоего брата украли, мы потеряли шанс получить хорошую возможность для обмена. Мы должны заключить бартер, и у нас может не быть лучшего шанса, чем этот.
— НА НАС НАПАЛИ! — внезапно кричит разведчик.
Каждая женская рука тянется к своему оружию.
Я тянусь к бедру, но у меня ничего нет. Я даже не знаю, в какой момент уронила нож. Это на полпути к горе? Он потерялся на полу пещеры дракона вместе с моим здравым смыслом?
— Кто на этот раз совершает набег на нас? — кричит кто-то.
— Племя Гигантов! — приходит ответ разведчика. — Они в домике мальчиков!
Мое сердце падает прямо к ногам.
Мальчики буквально такие — мальчики. Это не молодые люди, превращающиеся в молодых людей. Да, это дети мужского пола, но им по-прежнему нужны их матери, их семья. Они не готовы к тому, чтобы их обменяли на родительские обязанности, не говоря уже о краже.
И племя Гигантов может превзойти нас. Женщины гордо проживают в степях, и, как следует из их названия, они действительно огромны. Когда-то говорили, что их люди были тринадцать футов ростом — и я этому верю. Женщины их племени почти такие же.
— Мне нужно оружие! — взываю я к женщинам моего племени.
Дубинка с лезвием летит к месту между моими ногами, вонзаясь в дерн.
Мои глаза всплывают, и я вижу, что женщины Средних равнин мчались, чтобы окружить своего мужчину, с поднятым оружием. Одна из женщин вздергивает подбородок в мою сторону, ее глаза опускаются на то, что она мне подарила.
Я приседаю, поднимаю рукоять дубины и поднимаюсь.
— Спасибо! Я в долгу перед тобой, если мы переживем это! — взволнованно бросаю ей, когда я бегу, чтобы защитить домик мальчиков.
Я прыгаю на первую женщину гиганта, к которой подошла сзади, крепко схватив ее за горло своим предплечьем, перекрываю ей воздух и цепляюсь за спину, как обезумевшая обезьяна. Я крепко сжимаю дубину в другом кулаке, готовая нанести удар ей в голову, если она попытается меня укусить.
Гнев пылает у меня за грудиной. Дамы племени Гигантов когда-то были дружескими знакомыми, если не союзниками. Я знаю некоторых из них. Каждое лето дети племен одинаковых возрастных групп играли вместе, когда племена Северных равнин и степей Гигантов встречались для торговли товарами.
Прижавшись лицом к косичкам окрашенных в синий цвет волос гиганта, я замечаю шрам на ее виске.
Я видела этот шрам раньше.
Я душу Глейву. Когда мы были детьми, она приблизилась лицом к бивню кабана. Ей повезло; она выжила, и бивень скользнул по ней и не попал в глаз. Пока она поправлялась, мы сидели рядом, точили копья. Черт возьми, мы сидели рядом друг с другом и тоже обменивались узорами для плетения одеял. Однажды я обменяла ей набор тембров на струнную флейту. Тогда она была честным и справедливым человеком.