— А четвертый Истаделлский отряд — лучшим отрядом Терновых лучников, ведь в нем будут служить такие отличные ребята! — с улыбкой добавил Хоб.
Старик Барло снова попросил внимания.
— Теперь на ваши плечи ложится тяжелая ответственность. Через неделю вы отправитесь на границу. И я бы очень хотел поехать с вами. Но мне придется остаться и готовить следующую группу. К тому же сейчас нужны молодые и сильные воины, а я уже слишком стар. Так что удачи, Терновые лучники. Клянусь, вы лучшие стрелки, которых я когда-либо видел!
Бакканы в один голос закричали:
— Ура Старику Барло!
— Я хочу еще кое-что сказать вам напоследок, — произнес Барло, когда все замолчали. — Мы встречаемся на Площади собраний рано утром в среду перед вашим отъездом. Не забудьте взять луки, побольше стрел, зимнюю обувь, шерстяные носки, теплое белье, серые форменные плащи, ну и так далее. Старик Барло сделал паузу и посмотрел на своих подопечных. Он как-то на глазах постарел и осунулся. — Попрощайтесь за эту неделю с друзьями, родными и со своими дамми, если, конечно, они у вас есть, — сказал он тихо. — Потому что домой вы вернетесь не раньше следующей весны.
У Такка сжалось сердце. Следующей весной? Значит, его не будет дома и на праздник июля, и на Новый год, или… или даже…
— Не унывайте, ребята! — сердечно сказал Старик Барло. — У меня для вас есть сюрприз по случаю успешного окончания учебы. Айда в «Одноглазую ворону», угощаю всех элем!
Бакканы опять зашумели и на этот раз трижды прокричали: «Ура Старику Барло!» Приободрившись, они зашагали к «Одноглазой вороне», напевая на ходу песенку про веселого варорца.
Эта неделя была для Такка мучительно грустной. Как и многие его товарищи, он прощался со своими близкими, с друзьями, а также со всеми любимыми местами в родной Лесной лощине: с Динглриллом, уже скованным льдом; с конюшнями, в которых стояли резвые пони; с соседским фруктовым садом, откуда он столько раз таскал яблоки; с Кетчетским рынком, где так вкусно пахло хлебом, сыром и копчеными колбасами; с водяной мельницей и мостом через речку, под которым он прикармливал рыбу; с Высоким холмом на Западной дороге, откуда была видна вся Лесная лощина. Такк обошел все эти места, он останавливался около каждого, говорил мысленно «до свидания» и медленно брел по глубокому снегу дальше.
Но тяжелее всего было прощаться с родной норой, с ее маленькими, уютными комнатками, сдобным запахом маминых пирогов и такими знакомыми вещами, на которые раньше он, казалось, даже не обращал внимания. К удивлению мамы, перед отъездом он навел идеальный порядок в своей комнате и без напоминаний отца наколол дров на всю зиму. Каждый вечер они с отцом сидели у камина, покуривая трубку, а мама шила. И они тихонько беседовали о прошлом, настоящем и будущем.
Иногда Такк проводил время с Меррили Хольт и ее родителями, жившими неподалеку, всего через четыре норы от их дома. Меррили и Такк дружили с детства, хотя она была на четыре года его младше. Но только в эти последние дни он увидел, какие у Меррили красивые волосы и синие глаза и какая легкая у нее походка, теперь Такк удивлялся тому, что не замечал этого раньше. Когда он начал учиться стрелять из лука, Меррили попросила научить и ее. Тогда он не обращал внимания на ее гибкость и грациозность, а только смеялся над усилиями своей подружки, отчаянно старавшейся натянуть тетиву. И даже потом, когда Меррили стала стрелять довольно хорошо, Такк просто хвалил ее за меткость. Почему-то он лишь теперь понял, как она ему дорога.
— Знаешь, меня ведь не будет здесь на твой день рождения, — сказал Такк, пока они брели по глубокому снегу через пустырь к мосту. — Я бы очень хотел, чтобы мы вместе отпраздновали твое совершеннолетие, ведь в этом году ты станешь дамной.
— Я буду скучать без тебя, — грустно ответила Меррили.
— Ничего не поделаешь, — сказал Такк. — Но у меня есть для тебя подарок. Рановато, конечно, но я ведь буду далеко отсюда в этот день. — И он протянул ей маленький завернутый в бумагу позолоченный гребешок.
— Какая чудесная вещица, — воскликнула Меррили. — Каждый раз, расчесывая волосы, буду думать о тебе. — Она аккуратно положила гребешок в карман пальто вместе с бумагой и ленточкой. Они оба остановились и, перегнувшись через перила моста, стали вслушиваться в журчание реки и смотреть на пузырьки воздуха подо льдом.
— О чем ты думаешь, Такк? — спросила Меррили, глядя на кружившиеся внизу пузырьки.
— Знаешь, некоторые люди, словно эти пузырьки, плывут по течению, которое бросает их то туда, то сюда, и никак не могут освободиться. Я вот тут думал, что многие из нас живут, точно слепые, и когда мы прозреваем, как правило, бывает уже слишком поздно. — Такк взглянул на Меррили и заметил в ее глазах слезы. Но она улыбнулась ему.