– Друг мой, – мягко возразил Джеймс, – она тоже страдает. Это не ее вина. Если кто-то и виноват в сложившейся ситуации, так это я.
– Чтобы страдать, у нее в груди должен быть не камень, а человеческое сердце, способное испытывать хоть какие-то чувства… – сказал Мэтью, но, заметив выражение лица друга, прикусил язык.
– Возможно, если бы ты узнал ее лучше… – заговорил Джеймс.
Во взгляде Мэтью промелькнуло странное выражение.
– Знаешь, я действительно никогда не говорил с ней, – признался он. – А если мы и разговаривали, я этого не помню. – Он вздохнул. – Ну хорошо. Моя задача в качестве поверенного – помогать тебе во всем. Оставлю свое мнение при себе. Я прекрасно вижу, что ты в нем не нуждаешься.
– Спасибо, – ответил Джеймс и положил руку на грудь Мэтью. К его удивлению, рука коснулась чего-то твердого и, судя по всему, металлического. Он отогнул лацкан пиджака, а Мэтью с кривой усмешкой сунул руку во внутренний карман и продемонстрировал серебряную флягу.
– Для храбрости, – пояснил он.
– Мне кажется, что сегодня в храбрости нуждаюсь я, а вовсе не ты, – легкомысленно произнес Джеймс. Он надеялся, что Мэтью еще не успел выпить как следует, но знал, что спрашивать его об этом бесполезно. Иногда он чувствовал себя глупо из-за своей тревоги – ведь Анна, например, устраивала знаменитые вечеринки, где гости в неимоверных количествах поглощали абсент, а он сам, Джеймс, и его друзья частенько выпивали в таверне «Дьявол». И все же…
На все упреки в любви к спиртному Мэтью реагировал легкомысленными шуточками, а если Джеймс настаивал, то получал в ответ отсутствующий взгляд. Поэтому сейчас он лишь улыбнулся и убрал руку.
– Что ж, тогда у меня к тебе огромная просьба как к поверенному. Постарайся занять Инквизитора Бриджстока разговором. Мне кажется, он жаждет дать мне несколько мудрых советов как будущему отцу семейства, и я не уверен, что смогу сохранить серьезное выражение лица.
Голоса людей, окружавших Грейс, сливались в сплошной хор, который действовал ей на нервы. Она рассеянно слушала разговор Чарльза с родителями Джеймса – речь шла почему-то о вампирах – и пристально смотрела на медленно ползущую минутную стрелку старинных часов, висевших на стене.
Она ждала девять минут, ни секундой дольше. Когда девять минут прошли, она прошептала Чарльзу:
– Извини, мне нужно на минуту отойти – я вижу, что приехали Уэнтворты, я должна поздороваться с Розамундой.
Чарльз рассеянно кивнул и вернулся к беседе с Уиллом Эрондейлом. Но это вполне устраивало Грейс. Ей вовсе не нужно было, чтобы жених смотрел, куда она направляется, или чтобы он отправился ее искать; она выбрала его вовсе не потому, что он был безумно в нее влюблен.
Грейс скрылась в толпе и постаралась незаметно пробраться к лестнице, ведущей в жилые помещения Института. Покинув заполненный людьми зал, она почувствовала себя увереннее. Большинство членов Лондонского Анклава, за исключением Лайтвудов, смотрели на Грейс с подозрением, а их попытки завязать дружескую беседу были еще хуже косых взглядов.
Гидеон и Софи Лайтвуд предлагали ей переехать к ним в дом почти при каждой встрече; они говорили, что всегда рады видеть ее, как свою племянницу и двоюродную сестру Томаса и Евгении. Сесили и Габриэль Лайтвуд предлагали то же самое, хотя и менее настойчиво, чем Гидеон. Но для Грейс они все были чужими. Наверное, из-за воспитания Татьяны, думала она. Мать без конца повторяла, что ее братья – чудовища, хотя оба казались Грейс ничем не примечательными людьми.
И, будучи самыми обычными людьми, они никак не могли понять, что Грейс, поселившись у кого-либо из них, совершит неслыханное, ужасное предательство по отношению к матери, хуже которого она ничего не могла себе представить. Грейс ни минуты не верила, что Татьяна проведет остаток жизни в Адамантовой Цитадели, что бы там ни утверждал Конклав. Она знала: рано или поздно кошмарная старуха найдет способ выбраться из тюрьмы, и расплата за предательство будет жестокой.
Добравшись до нужной двери, Грейс услышала за спиной шаги и обернулась – может быть, это Джеймс догнал ее? Но это оказалась Люси с букетом желтых цветов. Медальон Блэкторнов – медальон Джесса – висел у нее на шее; Люси всегда носила его лицевой стороной внутрь, чтобы никто не заметил выгравированный на крышке терновый венец. Но Грейс прекрасно знала, что это за «украшение».
– Грейс? – удивилась Люси.
Случайная встреча, но, возможно, это к лучшему, подумала Грейс. Она всегда боялась писать письма Люси, ведь кто угодно мог перехватить их. Лучше поговорить лично.