В рамках акции почти ежедневно происходили столкновения между обоими лагерями, неизбежные, кровавые столкновения. При этом у нас было много раненых.
Напряжение протянулось до весны. После двух больших достигнутых нами побед наступательная сила наших противников была ослаблена.
Мы занимаем управление табачными монополиями
К середине февраля 1920 года по всей стране говорили о всеобщей забастовке. Решительный бой приближался.
11 февраля около 12 часов дня в городе распространился слух, что в управлении табачными монополиями, где насчитывалось примерно тысяча рабочих, началась забастовка, поднято красное знамя, сорваны и растоптаны ногами портреты короля, и повешены фотографии Маркса, Троцкого и Раковского. Там избили наших людей, механики, которые входили в «Гвардию», были ранены.
В час дня мы, примерно сто человек, находились в нашем доме. Панку руководил обсуждением. Было предложение послать правительству телеграмму и потребовать вмешательства армии. Я считал, что мы все, которые присутствовали здесь, должны были идти к управлению табачными монополиями и, невзирая на опасности, убрать красное знамя. Мое предложение было принято.
Мы взяли наше знамя и в быстром темпе маршировали с пением песни «Desteapta-te Romane» («Проснись, румын!») по улицам, во главе с Панку. Поблизости от фабрики мы затоптали несколько коммунистических групп.
Мы вошли во двор фабрики. Мы проникли в здания. Я с нашим знаменем залез на крышу и прикрепил его наверху. Оттуда я начал говорить. Появилась армия и заняла фабрику. Мы с песнями вернулись назад в наш дом. Мы размышляли: наше быстрое вмешательство прошло хорошо. В городе сообщение о нашем поступке распространится с быстротой молнии. Забастовка тем не менее продолжится. Армия может, пожалуй, охранять знамя, но она не сможет снова заставить предприятие работать. Что делать? Тут у нас созрел план найти готовые к труду руки по всем Яссам.
Через три дня четыреста пришедших из всех кварталов Ясс рабочих устроились на фабрику, которая снова могла приступать к работе. Забастовка не удалась. Половина забастовщиков через две недели потребовала снова допустить их до работы.
Наша победа была велика. Первый шаг ко всеобщей забастовке был отбит. На этот раз планы еврейско-коммунистического консорциума были расстроены. Наш поступок нашел оживленный отклик в рядах румын и укрепил их мужество.
Трехцветный флаг развевается над мастерскими в Николине
Мастерские государственных железных дорог в ясском районе Николина представляли собой самый сильный коммунистический центр. Здесь находилось более четырех тысяч рабочих, полностью зараженных большевизмом. Кварталы вокруг этих мастерских были заполонены евреями. По этой причине руководитель Коммунистической партии в Яссах доктор Гелертер и его помощник Гелер соорудили именно здесь свой центр.
Не прошло и месяца с поражения в управлении табачными монополиями, когда был снова подан знак о начале всеобщей забастовки и решительного боя: над цехами было поднято красное знамя. Забастовка началась. Рабочие покидали свои рабочие места. Власти были бессильны.
Мы, расклеив плакаты, созвали всех румын на следующий день на собрание в Зале Князя Мирчи. После нескольких докладов мы с нашими знаменами вышли на улицу, и со всем собранием отправились в сторону Николины.
На площади Униря нас остановили полицейские и посоветовали не двигаться дальше, так как нас ожидало свыше пяти тысяч вооруженных коммунистов, и могло произойти большое кровопролитие. Мы с площади Униря повернули к вокзалу. Здесь мы подняли знамена на депо и на здании вокзала, захватили поезд, который стоял у платформы, и поехали в Николину. На вокзале Николина кто-то переставил стрелки, так что мы проехали на поезде вплоть до самих цехов. Цеха были пусты. На одном из зданий трепыхалось красное знамя. С румынским флагом в зубах, я влез наверх по вбитым в стену железным скобам. После некоторых трудностей – забираться пришлось на значительную высоту – я попал на крышу. Я поднялся и пополз до фронтона. Там я сорвал красное знамя и под неописуемым ликованием поставил румынский флаг на его место. С фронтона я говорил. По ту сторону стен накапливалась все увеличивающаяся масса коммунистов, которые принимали угрожающий вид. Возник адский шум: изнутри крики «Ура!», снаружи возгласы «Фу!» и проклятия. Я медленно спустился.
Теперь Панку дает команду на прорыв. В воротах коммунистические толпы перекрывают нам выход с возгласами: «Панку и Кодряну – выходите!» Мы проходим тридцать метров мимо толпы и направляемся к воротам, Панку в середине, справа один ремесленник, слева я. У нас руки в карманах, на револьверах, и мы идем вперед, не говоря ни слова. Стоящие у входа рассматривают нас молча. Теперь только лишь немного шагов разделяют нас. Я ежеминутно ожидаю услышать свист пули. Мы проходим прямо и решительно. Все-таки это необычное мгновение... Еще нужно пройти два шага... Тут коммунисты расходятся направо и налево и освобождают нам дорогу! Примерно в десяти метрах удаления мы идем в беззвучной тишине между их рядов. Мы не смотрим ни вправо, ни влево. Ничего нельзя услышать, даже дыхания.