Однако молодой студент должен будет отныне знать, что он, где бы он ни был, стоит на страже своего народа. Что он, если позволяет себя подкупить, окружить лестью или дает себя уговорить, покидает этот свой пост, совершает тем самым дезертирство и измену.
Наша маленькая группа из Ясс, которая объединилась с буковинской группой и была непобедима своей решимостью, два дня вела жесткую борьбу. В конце концов, она одержала победу! Конгресс отказался от предложения студенческого руководства и принял мое предложение после поименного голосования. Я думаю, конгресс принял это решение не из внутреннего убеждения, а под впечатлением решимости и непреклонности, с которой мы провели эту борьбу.
Черновицкое студенчество, численность которого не превышала шестьдесят человек, держалось прекрасно, как и наша маленькая ясская группа, в которой насчитывалось едва ли двадцать человек. Если причислить еще двадцать человек группы Чокины, тоже из Ясс, то мы боролись там два полных дня в соотношении сил 100 к 5000!
Наша тогдашняя победа решила все. Если бы наша точка зрения не победила, то студенческие союзы потеряли бы свой румынский характер и из-за соприкосновения с евреями неизбежно встали бы на путь большевизма.
Открытие Ясского университета осенью 1920 года
В то время как во всех других высших школах царило спокойствие, мы были обречены на вечную борьбу.
В первый раз в истории Ясского университета сенат объявил о начале лекций без предшествующего им богослужения. Чтобы понять нашу боль, нужно знать, что это торжество уже полвека беспрерывно было самым прекрасным праздником университета. На этом торжественном собрании появлялись весь сенат университета, все профессора, студенты, а также новые поступившие. Архиепископ Молдовы или викарий проводил в актовом зале университета службу и благословлял начало работы для культуры румынского народа. Теперь наш университет жестом своего сената отбросил этот обычай.
Хуже того: университет христианского города Яссы, самая значительная румынская высшая школа, объявила в те тяжелые часы борьбу против Бога и требовала устранения Бога из школы, учреждений, из всей страны.
Ясские профессора приняли враждебное к религии решение сената с большим удовлетворением за исключением некоторых немногих. Они приветствовали его как прогресс, который якобы освободил румынскую науку от «варварства» и «средневековых предубеждений». Коммунистические студенты ликовали. Ясское еврейство торжествовало. Только мы, немногие, спрашивали себя, полные боли: Как долго это еще продолжится, до тех пор, пока они не разрушат наши церкви и не будут распинать священников в их облачении на алтарях?
Мы, восемь национально настроенных студентов, которые находились в Яссах, напрасно стучали в двери многих профессоров, чтобы попробовать отменить принятое решение. Наши повторные просьбы оставались без успеха. Тогда мы в последний день приняли решение силой воспротивиться открытию университета.
Мы все спали на улице Сухупан, в доме № 4, центре нашей акции, чтобы оставаться вместе. В шесть часов утра я с Владимиром Фриму первым пошел к университету, в то время как другие должны были следовать за нами. Я закрыл задний выход университета и оставил там Фриму. Затем я написал красным карандашом листок, который прикрепил к главному порталу университета. Он звучал так: «Сим довожу до сведения господ студентов, так же как и господ профессоров, что университет откроется только после обычного богослужения».
Лишь позже прибыли другие товарищи – и многие слишком поздно!
В восемь часов утра начали появляться студенты. В главном портале я в полном одиночестве сопротивлялся только до половины десятого. К тому моменту примерно триста студентов собрались перед университетом.
Когда профессор математики Мюллер пытался проникнуть силой, я крикнул ему: «Когда вы стали профессором, вы клялись на кресте. Почему теперь вы выступаете против креста? Вы клятвопреступник, так как вы клялись чем-то, во что вы не верили, и теперь вы нарушаете эту клятву!»
В этот момент студенты, более трехсот, во главе их Марин, главарь коммунистов, навалились на меня, переступили через меня, открыли дверь и потащили меня в крытую галерею, где в дикой неразберихе они целых полчаса таскали меня по коридору туда-сюда и бросались на меня с палками и кулаками. Ни защита, ни сопротивление не были возможны. Я был затиснут в середину и получал удары и тычки со всех сторон. Наконец, они отпустили меня. В то время как я стоял в углу и размышлял над своим поражением, появились и остальные шесть товарищей.