Направление наших заседаний определяли труды наших бессмертных классиков: Богдана Петричейку Хашдеу, Василе Конты, Михаила Эминеску, Василе Александри и других, но прежде всего, книги и лекции профессора Кузы, работы профессора Паулеску и лекции профессора Гаванескула о национальном воспитании.
Все работы профессора Кузы мы читали не один, а по три и четыре раза, и тщательно и основательно прорабатывали их. Особенно его лекции о политической экономии, которые с высоты науки занимались еврейским вопросом и призывали всех румын принять, наконец, всерьез эту самую тяжелую проблему современности, были нашим руководством. Мы, румыны, гордимся тем, что Куза, один из лучших знатоков еврейского вопроса в мире, был именно румыном. Мы обязаны ему тем, что разгадали все махинации еврейства. Его лекции стояли на редкой духовной высоте, и все студенты слушали их с необычайным вниманием. Самая большая аудитория юридического факультета всегда была слишком мала. На долгое время в Ясском университете не будет другого преподавателя, национальные доклады которого вызовут подобный интерес.
В это время жизнь многих из наших рядов приобретала более глубокий смысл, чем будничные интересы. Это была борьба за наш народ, само существование которого находилось под угрозой.
Посещение Черновицкого университета
В других высших школах царило спокойствие. Только в Черновцах весной 1921 года началась борьба за румынский театр. Она закончилась победой студентов. Весной 1922 года мы от Союза студентов-юристов организовали визит ясских студентов в Черновцы. Профессора и студенты приняли нас с радостью. Нас было больше ста, и мы в течение трех дней нашего пребывания ничего другого не делали, кроме как провозглашали нашим черновицким коллегам ту новую веру, которая уже запустила такие глубокие корни в наши сердца.
Это не было тяжелым заданием. Черновцы с их еврейскими улицами и находящейся в еврейских руках торговлей, с их покинутыми церквями, переполненной чужаками землей и лишенным прав румынским населением еще больше чем Яссы страдали от еврейского засилья. Коротко говоря, нас связали прочные узы, исходящие из нашего страстного желания стать однажды народом чести и силы и быть хозяевами своей судьбы и своей страны!
Эти узы стали еще прочнее, когда представители Черновцов нанесли нам ответный визит в следующем месяце. Тут я познакомился с Тудосе Попеску, тем великолепным типом молодого бойца со смелыми чертами бунтаря, который позже стал ведущей фигурой в нашем студенческом движении и сегодня покоится на скромном кладбище под забытым крестом.
1 апреля 1922 года появился двухнедельник «Apararea Nationala» («Национальная оборона»), который издавали профессора Куза и Паулеску. Можно представить, что означало появление этого журнала для нашего мира идей и для наших дискуссий. В этом журнале мы находили все средства, нужные нам для нашего полного просвещения. Вся молодежь читала статьи профессоров Кузы и Паулеску с почти религиозным усердием, и всюду в рядах студентов, также в Бухаресте и Клуже, эти статьи находили большой резонанс. Первое и пятнадцатое число каждого месяца были для нас сплошными днями радостей. Из отдельных номеров этого журнала у нас образовывался арсенал, откуда мы брали наше оружие, которым в пух и прах разбивали аргументы еврейской прессы.
Основание «Объединения студентов-христиан»
20 мая 1922 года мы собрались в более тесном кругу и провозгласили студенческий союз Ясс, который еще находился в руках наших противников и поддерживался ректоратом, распущенным, и основали «Объединение студентов-христиан», которое существует еще и сегодня. Мы в свое время как маленькая группа решились на прорыв, собрали вокруг себя круг студентов и позже взяли в свои руки Союз студентов-юристов. Теперь, наконец-то, из нашей жесткой неуступчивости возникал настоящий студенческий союз под наименованием «Объединение студентов-христиан», который привлек к себе радостные сердца ясских студентов.
Теперь после трех лет борьбы, в которых огонь столь многих испытаний так крепко внутренне спаял нас, приближался день моего прощания с университетом, со студенческой жизнью и с соратниками. Грусть наполняла мою душу. Оставался еще один месяц до государственного экзамена, и, все же, я никак не мог смириться с мыслями, что мне придется оставить все, что мы, товарищи 1919 года, нашедшие столь прочную душевную общность друг с другом, должны будем разойтись в разные стороны и потерять друг друга, каждый в другом углу страны.