Проблема национальной культуры
Народ, который размышляет над этой самой тяжелой проблемой, подобен дереву, которое задает себе вопрос о своих плодах. Если дерево видит, что оно вследствие нападения гусениц больше не может выполнить смысл своего существования и больше не может приносить плоды, тогда оно оказывается перед своей самой тяжелой и самой горькой проблемой, которая еще тяжелее, чем жизнь вообще. Так как для него гораздо тяжелее видеть разрушение смысла своего существования, чем если бы оно просто потеряло свою жизнь. Самые большие страдания – это страдания от бесполезных усилий, так как это боль, исходящая от сознания того, что жизнь бессмысленна!
Это чудовищно: неужели мы, румынский народ, больше не можем приносить плоды? Неужели мы не можем создавать нашу собственную, румынскую культуру, народную культуру, которая выросла из нашей крови и заняла свое место в мире рядом с достижениями других народов?
Должны ли мы быть обречены на то, чтобы предстать перед миром с изделиями еврейского духа? Должны ли мы быть представлены неполноценной еврейской карикатурой на культуру?
С отравленным сердцем мы стоим перед этими фактами. Мы не были бы истинными румынами, если бы, видя эту угрозу нашей истории, не схватились бы за оружие, чтобы защищаться.
Дело не только в том, что евреи не могут создавать румынскую культуру, но они еще и фальсифицируют культуру, которой мы пока еще владеем, чтобы потом ее же подавать нам уже в отравленном виде.
Если румынская школа однажды будет таким образом уничтожена, то нам как народу придется отказаться от нашей миссии, отказаться от творения нашей собственной румынской культуры и погибнуть отравленными.
Возвращение на родину
Мы, ясские студенты, знали все это, в отличие от наших коллег в остальных университетах, еще до того, как появилось какое-либо студенческое движение. Мы познакомились с этими вопросами из докладов профессора Кузы и из работ профессоров Паулеску и Гаванескула. Мы занимались ими в нашем Союзе студентов-юристов и увидели, наконец, многое собственными глазами и узнали на собственной шкуре.
Это было решающей проблемой, которая, на наш взгляд, стояла перед нами. Каждый день давал нам новые доказательства этого. Мы видели низость еврейской прессы, мы видели ее злонамеренность во всех областях. Мы видели ее беспрерывную травлю нашего народа. Мы видели угодничество и низкопоклонство определенных политиков, чиновников, органов власти, писателей и христианских священников, которые шли на то, чтобы служить еврейским интересам. Мы видели глумление, с которым обращались с нами в нашей собственной стране, как будто бы евреи были единственными господами здесь уже тысячу лет. Мы с растущим гневом видели наглое вмешательство этих нежелательных гостей в самые сокровенные вопросы румынской народной жизни: в религию, культуру, искусство и политику. Они хотели указывать нам пути, на которых должна была осуществляться судьба нашего народа.
Мой молодой ум со злостью терзался этими вопросами и мыслями. Я искал и исследовал возможности их решения. Сильнее всего волновали и толкали меня на борьбу следующие моменты, которые, однако, придавали мне силу и укрепляли в тяжелые часы:
1. Осознание смертельной опасности, в которой пребывали наш народ и его будущее.
2. Любовь к земле и глубокая боль, от того, что я видел, как евреи насмехаются и оскверняют места нашей славы.
3. Почтение перед прахом тех, кто погиб за отечество.
4. Чувство возмущения и сопротивления против этих постоянных атак, издевательств и пинков со стороны чужого народа и, с другой стороны, чувство нашей чести и достоинства как людей и как румын.
И когда я в декабре 1922 года получил радостное известие о вулканическом прорыве студенчества, я решил немедленно возвращаться домой, чтобы бороться плечом к плечу с моими товарищами.
Из Кракова я известил студентов в Черновцах о моем прибытии. Они ожидали меня на вокзале. Я оставался там два дня. Университет был закрыт. Студенты, которые его охраняли, выглядели как солдаты, которые стояли на страже ради их родины с пламенной душой, в святом богослужении для отечества. Ни малейший оттенок личных преимуществ не омрачал их великолепное и святое дело. То, во имя чего они по-братски объединились, и за что они боролись теперь как один человек, стояло выше их всех, выше всех их личных нужд и забот.
В Черновцах руководителем борьбы был Тудосе Попеску, сын старого священника из Марчешти, студент теологии на третьем курсе. Рядом с ним стояли: Даниляну, Павелеску, Карстяну и другие. Я подробно расспросил их об их плане действий. Они решили проводить всеобщую забастовку до победы, т.е. пока правительство не согласится с пунктами их требований, решение о которых было принято 10 декабря, с «Numerus clausus» (процентной нормой) на первом месте. Этот план мне не нравился, в моей голове созрел другой, а именно: