a) Движение из университетов должно охватить весь румынский народ. Студенческое движение, которое до сих пор было ограничено университетами, должно стать большим, национальным движением всех румын. Так как, с одной стороны, еврейская проблема не является проблемой только высшей школы, а касается всего народа. С другой стороны, университет в одиночку никогда не может решить ее.
b) Это национальное движение должно превратиться в твердую организацию и находиться под единоначальным руководством.
c) Целью этой организации должна быть борьба за то, чтобы национальное движение пришло к власти, которое тогда решит также вопрос «Numerus clausus» и одновременно с помощью этого и все другие проблемы. Так как никакое правительство прежних политических партий не решит национальную проблему.
d) Принимая во внимание все это, студенчество должно призвать к большой национальной демонстрации всех социальных слоев, которая тогда должна представлять собой как бы начало этой новой организации.
e) Для этой демонстрации каждый университет должен изготовить столько знамен, сколько уездов есть в соответствующей провинции. Эти знамена должны быть переданы студенческой делегацией известному национальному передовому бойцу, которого делегация считает самым способным. Он должен вести отряд, возле которого соберутся люди из города и из села, и по получении телеграммы, которая за одну неделю назовет ему дату и место собрания, прибудет со знаменем и своими людьми в указанное место.
f) Чтобы правительство не помешало собранию, приготовления к нему нужно проводить секретно и скрывать точную дату.
В зале студенческого общежития я представил свой план примерно пятидесяти товарищам. Они сочли его хорошим и приняли. С каждого собрали определенный денежный взнос. За эти деньги купили необходимое полотнище для знамен, и в том же зале, в котором я разработал мой план, студентки шили знамена для всех уездов (жудецев) Буковины.
В Яссах я затем встретил всех моих прежних товарищей. Я развил перед ними свои намерения. Здесь тоже студентки изготовили знамена, уже в первый день, для всех городов Молдовы и Бессарабии.
Я не встретил профессора Кузу. Он с профессором Шумуляну и моим отцом уехал на собрание в Бухарест.
В Бухаресте
На второй день я поехал в Бухарест. Здесь я посетил профессора Кузу, профессора Шумуляну и моего отца. К тому времени эти трое мужчин уже больше четверти века плечом к плечу боролись против еврейской опасности. За это их осыпали насмешками, они страдали от ударов и ран. Но теперь они испытывали большое удовлетворение от того, что студенческая молодежь страны, более тридцати тысяч молодых людей, готовили знамена в борьбе за веру, за которую они боролись на протяжении всей жизни.
В Бухаресте мои планы не были приняты с тем же воодушевлением. Сначала я столкнулся даже с сопротивлением со стороны профессора Кузы. Я рассказывал ему свой план, как мы хотим создать большое, национальное движение и во время запланированной демонстрации провозгласить его руководителем этого движения. Куза не соглашался с этим. Он говорил: «Мы не нуждаемся ни в какой организации. Наше движение должно основываться на сильном порыве масс».
Я настаивал на моем плане и сравнивал массовое движение с нефтяной скважиной. Если эта скважина, с какой бы силой ни вырывалась из нее нефть, не будет целенаправленно подсоединена к системе труб, и нефть не пойдет по ним дальше, то от этой скважины не будет никакого толку, так как нефть просто разольется в разные стороны и поглотится землей.
Я ушел от Кузы, не добившись ничего. На следующий день профессору Шумуляну и моему отцу удалось убедить его.
Но я столкнулся с трудностями, которых не ожидал. Это было в начале февраля. Большая масса студентов была наполнена радостной, боевой силой. Хотя для них заблокировали все столовые, хотя двери студенческих общежитий закрыли, и студентов в середине зимы оставили на улице, без крова и хлеба, все же, они пребывали в радостной боевой готовности и чудесным образом поддерживались румынами столицы. Уже во второй день они широко раскрыли свои двери студентам и приняли и накормили более восьми тысяч молодых борцов. Это было актом согласия, побуждением, проявлением солидарности и прекрасным утешением для тех, кто получал раны и удары.
Тем не менее, у меня не было связи с массой студентов. У меня было впечатление, что руководители студенческого движения не были в достаточной степени осведомлены о том, что теперь стояло на карте. Хотя среди них были замечательные умы, все же, они совершенно неожиданно для себя оказались на вершине движения, о котором они до тех пор едва ли думали. С другой стороны, у каждого было свое особенное мнение. Масса студентов была настроена по-боевому, часть руководства, однако, считала, что благоразумнее было бы успокоить эмоции. Недостаточная подготовка к этой борьбе, контакты с политическими мошенниками привели их к тому, что некоторые из них пытались повернуть движение в сторону внешних, материальных вопросов.