Такого не должно было быть. С самого начала студенческого движения еврейская пресса снова и снова пыталась столкнуть движение на путь решения только материальных проблем. Целью борьбы должны были стать материальные уступки, чтобы настоящий предмет борьбы – еврей – смог незаметно выскользнуть. Также и румынские политики видели проблему очень похоже: нужно создавать для студентов общежития и обеспечивать им питание, думали они. Часть бухарестского студенческого руководства сильно склонялась в эту опасную сторону. Если бы студенчество пошло этим путем, оно навсегда бы оставило свою истинную миссию.
Мое мнение было резко противоположно этим точкам зрения. Я защищался от включения внешних, материальных вопросов в требования, которые поднимались студенчеством. Так как – я говорил тогда, и я говорю это также сегодня – не материальная нужда и внешние недостатки привели студенческое движение к прорыву, а как раз их противоположность. Отказ от заботы обо всей нужде и недостатках, отказ от всех личных интересов и от личного благополучия пробудили движение. Как раз то, что румынские студенты отодвинули все это на задний план, и на это место с радостным сердцем поставили заботы, нужды и желания своего народа, это и только это придавало священный блеск их глазам.
С другой стороны, здесь в Бухаресте преобладало мнение, что студенческое движение должно оставаться ограниченным университетами. Оно должно было оставаться «академическим движением». В этом смысле оно очень устраивало политические партии, которые были очень заинтересованы в том, чтобы ограничить движение университетами и привести его там к прекращению. Наше мнение, тем не менее, было: мы создаем движение не ради него самого, а движение для победы! Одних лишь студенческих сил недостаточно для такой победы. Мы нуждаемся в силе студенчества, но она должна объединиться с силой всего народа.
Кроме того, бухарестские руководители были против провозглашения профессора Кузы председателем такого национального движения. Они полагали, что профессор Куза – не подходящий для этого человек. Я же, напротив, полагал, что мы его, каким бы он ни был, должны теперь поддерживать.
И, наконец, бухарестцы были очень сдержанны по отношению ко мне. Мне это причиняло боль, потому что я пришел к ним со всем тем святым и чистым, что только несет человек в своем сердце. Я был воодушевлен горячим желанием сотрудничать с ними как с товарищами: ради страны! Возможно, что они просто еще слишком мало знали меня и потому проявляли определенную сдержанность.
По этим причинам я в Бухаресте столкнулся с сопротивлением. Я начал работать вне студенческого комитета и изготовил только три или четыре флага.
В Клуже
В город Клуж (Клаузенбург) я поехал с Александром Гикой. Он был потомком старого княжеского рода Гика и безупречно держался весь срок студенческого движения. Председателем студенчества был Алекса, трезвая, ясная голова. Он встретил меня с теми же возражениями, что и в Бухаресте, как в том, что касалось необходимости ориентации студентов на большое общенародное движение, так и в вопросе провозглашения профессора Кузы председателем. Большая масса студентов была безрассудно смела и готова к борьбе. Тогда я познакомился с Моцой: он был умным и одаренным юношей. Также он придерживался мнения Алексы. Я пытался убедить его, но безуспешно. Я действительно намучился с этим. Я не знал ни одного человека. Все-таки я нашел несколько студентов: Джорджеску, Мокану, Крышмару, Илиеску и других. Мы изготовили один флаг. В доме капитана Шианку, который с первого момента горячо поддерживал наше движение, мы все поклялись перед флагом.
Яссы, 4 марта 1923 года
Основание «Лиги христианско-национальной защиты»
Вернувшись в Яссы, я должен был одновременно заниматься двумя делами: подготовкой национальной демонстрации, для которой мы во всех университетах изготовили знамена, и продолжением студенческого движения и поддержанием всеобщей забастовки.