Великий философ Юлиус Эвола, дважды встречавшийся и беседовавший с Кодряну в Бухаресте, был особенно поражен возрожденной идеей ордена и воздействием в ней того благородного духа, за который Эвола столь страстно выступал. В этом новом пробуждении Эвола видел возвращение к самым существенным культурным образцам индогерманства, что он с удовлетворением отметил в этом движении современности.
Так как в случае Кодряну речь шла скорее о «религиозном мистике» (Стэнли Пэйн), чем о политическом руководителе или идеологе, который преследовал «духовные и трансцендентальные конечные цели» вместо малодушных политических изменений, академически целесообразная классификация «Железной Гвардии» как фашистского движения, какой бы правильной она не представлялась с учетом присущих ей феноменов, является, однако, слишком «куцей» и в силе своей выразительности наталкивается на границы. Немецкий историк Эрнст Нольте в своем ставшем классическом произведении «Фашизм в его эпохе» [советуем обратить внимание в первую очередь на новое издание этого фундаментального труда, вышедшее в 2003 году: Ernst Nolte: Faschismus. Von Mussolini zu Hitler – Mythos und Realität: Texte, Bilder, Dokumente. Edition Antaios. Schnellroda] особенно серьезно рассматривает Кодряну, в одном из более ранних изданий о Капитане и его движении говорится так:» Однако, не только к другу, но и к противнику фашизмы показывают глубоко противоречивое отношение. Меньше всего такой человек как Кодряну несет черты противника на собственном лице. >> Мировоззрение << Гитлера, с другой стороны, это при определенных точках зрения ничто иное как отражение еврейской точки зрения, как он представлял ее себе. И Муссолини был перед Первой мировой войной одной из самых важных личностей европейского социализма: воздействие пятнадцати марксистских лет можно обнаружить у него повсюду» [Ernst Nolte: Der Faschismus in seiner Epoche. Action française. Italienischer Faschismus. Nationalsozialismus. 5. Aufl. 2000. S.50].
Однако, в интерпретации Нольте, которой совсем не было свойственно религиозное измерение, уже выражается то, что в случае румынского фашизма речь шла о чем-то сущностно ином, о феномене, не вписывающемся в академические схемы. Хотя Кодряну в политическом отношении, бесспорно, был плодом великих антимодернистских и национал-социалистических течений своего времени; он, еще будучи молодым руководителем национального студенческого движения, очень точно осознал суть первых больших политических вспышек этого течения (основание Fasci di combattimento Бенито Муссолини в Милане 1919 года, Марш на Рим в 1922, путч Гитлера в Мюнхене 1923, захват власти НСДАП в 1933 году) и приветствовал их, однако, следует четко придерживаться того, что Кодряну очень целеустремленно шел своим собственным путем, который как раз и не может рассматриваться как «только политический». Весьма характерно, что враги «Железной Гвардии» упрекали ее в первую очередь не за ее политику, но осуждали ее как «беспорядочное и архаичное движение». Многие с дрожью узнавали в ней антимодернистскую взрывную силу, которая была присуща этой новой духовной силе уже с самого начала. Легионерская «гетеродоксия» (= ересь, воздействие многих религиозных учений) [Стэнли Пэйн], стекание различных скорее духовно-религиозных нежели чисто политических субстратов – это, таким образом, нечто непременно новое, что только в очень малой степени можно наблюдать у других фашизмов, если оно там вообще есть (пусть даже там и были похожие, но только робкие побочные процессы, как например, основание «мистической школы фашизма» в Италии, идея Ордена СС или «Аненэрбе» («Наследия предков») СС в Германской империи).
По этому следу движутся уже многие интерпретаторы движения легионеров, как сообщается в рецензии на немецкое новое издание «Руководства для гнезд» [вышло в 2006 году в издательстве Regin]: ««Стиль жизни», который создастся через «внутреннюю иерархию» в отдельном легионере, как и в самой маленькой совместной единице, «гнезде», и, наконец, во всем народе, в случае Румынии, согласно Террачано [ср. Клаудио Террачано: Предисловие к итальянскому изданию «Руководства для гнезд». Edizioni di Ar. 1981] сформирован не менее чем пятью религиозными традициями: православным христианством, зороастризмом, римским культом Митры, шаманизмом и исламом [!]. То, что эти духовные элементы, которые в течение столетий формировали Дакию, могли дополнять друг друга и найти свой заключительный синтез, наконец, в одном отдельном человеке, может быть объяснено только в духе «интегральной традиции» и всегда будет непонятно приверженцам стерильного национального изоляционизма. Тем не менее, редкое качество «Железной Гвардии» – это пример «как бы тотальной, полной, однозначной преданности идее и вождю, который ее воплощает» [источник: eisernekrone.blogspot.com, в 2006]. Эта интерпретация подчеркивает склонность рассматривать движение легионеров сначала как духовную силу, которая явственно основывается также на дохристианском религиозном содержании и воззрениях. Если мы добавим к этому уже разъясненную орденскую идею, напоминающую о рыцарских орденах рассвета или позднего Средневековья (основание ордена рыцарей-храмовников (тамплиеров) в 1128), тогда мы видим перед собой могущественный духовно-идеальный поток, питаемый из многих возвышенных европейских источников, через формирующую и интегрирующую силу одного человека развившийся до бурной стихийной силы и ставший при этом способным срывать прочь гнилые духовные конструкции модерна.